Семицветье
Шрифт:
— Может, успокоишься наконец? — отец вновь превратился в человека. Я последовал его примеру. Бок словно обожгло — в человеческой форме боль почему-то сильнее. Тарис подобрал лунный кинжал и осторожно приложил его к моей ране — конечно же, ради какого-то колдовства. Я не стал ему перечить. Странное заклинание прозвучало из его уст, а затем лезвие покраснело, а рана мгновенно затянулась.
— Возьми, — отец вернул мне изменившийся кинжал. — Теперь в нем твоя кровь, и это, может быть, пригодится. Так зачем пожаловал?
— Все-то тебе расскажи… — Он все-таки сумел вывести меня из себя, продемонстрировав, какой я по сравнению
— Я тебе подарил тебя самого, раз уж на то пошло, — усмехнулся оборотень. — Но чего же ты хочешь? Расколдовать твою девчонку я не могу.
— Ты и это знаешь…
— Вот уж что узнать немудрено. Даже гадать не надо. Для чего это мой сынок таскается сюда при каждом пятилунии, вопросец, правда?
Я промолчал. Отец был прав. Я действительно пришел сюда впервые в тот день — или в ту ночь? — когда над Сумрачным городом светили все пять лун. Так бывает раз в месяц. Я не нарочно подгадал, так совпало. А я просто захотел увидеть мир, в котором живет мой отец, и мать научила меня, как это сделать. Она рассказала, каким сложным будет путь, но очень уж мне было любопытно. Именно тогда я познакомился с Тарисом, а потом мне стало не до него. Потому что…
Это было на Светящемся холме, где любят собираться неприкаянные духи. Но в ту ночь они попрятались куда-то, и лишь на тонкую фигурку одинокой девушки проливали прохладный свет все пять лун. Я видел ее на вершине, она сидела неподвижно, распущенные длинные волосы отливали серебром.
Я принялся взбираться на холм, но хотя склон был пологим, мне было почти так же трудно, как и прорываться в этот мир. Казалось, что-то ледяное, липкое, вязкое толкает меня в грудь и норовит опрокинуть. И все-таки — из-за упрямства, наверное, — я взобрался наверх, хотя с меня лил пот, и дышал я с трудом. Я тогда даже не подумал — не проще ли было подниматься в лисьей форме? Мне хотелось, чтобы девушка сразу увидела меня человеком.
Лишь слегка изменив позу, она повернула ко мне лицо — нежное, призрачно-бледное и очень печальное. На нем промелькнула тень удивления.
— Ты первый из живых, кто пришел ко мне, — проговорила она приятным тихим голосом. — И я очень тебе рада.
Я без приглашения уселся рядом с ней. Кто она? Человек? Слишком уж… обесцвеченная? Но не призрак, нет.
— Посиди со мной немного, — попросила девушка. — Завтра первая луна начнет убывать, призраки будут понемногу возвращаться, а я — засыпать. Я сплю все время, кроме ночи пятилуния.
— Почему?
— Таково уж мое проклятье. Я сама его на себя навлекла, породив осеннюю печальницу своими слезами… я жила раньше в Земном мире. Я настолько отчаялась, что не заметила, как оказалась здесь. Сама не знаю, жива я или нет, но я прикована…
— Невидимыми цепями?
— Увы.
Конечно, я поинтересовался, как ее зовут. Она ответила: «Аина». Уже тогда мне это имя не понравилось, и я спросил, можно ли звать ее «Айни»? Она не возражала. Тогда я еще не знал, что моя неугомонная сестренка Рикки притащит в наш мир наяду по имени Аина, как ни странно — дочь той самой печальницы… Вот та пусть и остается Аиной.
А тогда я мало что понял из ее объяснений, знал лишь одно — хочу увидеть ее снова. И Айни сказала: «Приходи через месяц, в новое пятилуние».
В тот день я вернулся домой выжатым до капли. Последние магические силы ушли на открытие портала в родной мир и возвращение, и я долго восстанавливался с непривычки. Так что в следующем месяце я не смог встретиться с Айни, но еще через месяц…
Эти встречи стали мне необходимы. Она ждала меня. А я злился. Злился из-за того, что сил на путешествия в Сумрак уходит слишком много, что никто не может или не захочет помочь мне. Я стал сбегать в другие миры в надежде найти артефакт, сделавший бы меня могучим волшебником. Лунный кинжал, способный отобрать силу у оборотня, встретился мне как раз во время таких вот странствий. И я сразу вспомнил про отца. Ничего ужасного не случится, если старый лис поделится со мной капелькой магии, подумал я. Но как же нелепо все получилось…
Итак, сегодня я снова встретился с Айни. И я сказал ей, что не приду, пока не найду способа снять с нее проклятье. Она не стала спорить, но прозрачные слезы скатились по щекам, почти столь же прозрачным. Когда я повернулся, чтобы уйти, то услышал за спиной свое имя. Она как будто выдохнула его в отчаянии. Айни была уверена, что я не вернусь.
А я не знал, вернусь я или нет! Дальше так продолжаться не могло. В конце концов, я не собирался приносить себя в жертву Сумраку. Вот только серые глаза и тихий голос, и слабый запах как будто мяты от длинных светлых волос, и данное ей мною имя «Айни»… Я уже принес себя в жертву, и ничего с этим не поделать.
Когда Семиликая творила наш мир, она, видимо, и мысли не допускала, что в нем живые существа будут питаться другими живыми существами. Ну а я родился от того, кто постоянно охотится на милых лунных кроликов и уже поэтому может считаться ужасным злодеем. В других мирах я пристрастился к мясу, но не могу же я постоянно мотаться где попало, в конце концов это надоело бы даже моей матери.
Итак, я лежал на ковре из оранжевых листьев под золотисто-желтыми густыми облаками, жевал яблоко и пытаться думать о чем угодно, лишь бы не думать о том, что я сейчас ем. Но о чем угодно не получалось. Получалось об Айни. Что я вообще сделал с собой? Как смог дойти до того, что какая-то девчонка-полупризрак заполнила собой мою душу? Есть же и у меня душа. И она болит… Если я вдруг умру, неужели превращусь в привидение и отправлюсь навсегда в Сумрачный мир? Я буду там с Айни, но на что похоже подобное существование?
От невеселых мыслей меня отвлекла Юнэ.
— Знаешь, — сказала сестра, — Снежное дерево плодоносит.
Снежное дерево! Краса и радость Зимнего царства, все в инее, сверкании и морозе, раз в сто лет оно расщедривается на несколько блестящих льдистых плодов, по форме — что-то вроде яблока у меня в руке. Но это самое обычное яблоко, а снежное… оно волшебное. Оно само по себе — магия. И может быть, если мне удастся заполучить такое… Нет, не удастся. Никто не сможет даже притронуться к плоду, если не будет на то воли дриады, охраняющей дерево. Сейчас это Неллин, дочь Морозного короля. Эта семейка — наши недруги, и Неллин скорее согласиться растаять от жары вместе со своим драгоценным древом, чем позволит мне приблизиться к нему. А все же… все же почему бы не попробовать…