Семитысячелетняя молитва
Шрифт:
Пока Харуюки раздумывал об этом, лифт довёз его до первого этажа.
Он вышел из плавно остановившейся кабины и продолжил размышлять.
Он знал, что не должен допустить того, чтобы завтрашняя миссия началась с озверения и нападения на его друзей. Возможной трагедии можно избежать лишь одним методом — отправиться на неограниченное поле, вызвать «зверя» и, уговорами либо силой, заставить его гарантировать права Харуюки на его аватар.
И именно поэтому Харуюки не мог погрузиться из Сугинами. Если его затея провалится, и зверь полностью овладеет его сознанием, то вернувшийся в реальный мир Харуюки тут же попытается напасть на бёрст линкеров родного Сугинами. По этой же причине он не мог пойти в прилегающие районы Нерима, Накано, Синдзюку и Сибуя. Но если он будет в Мусасино, то даже после потери контроля ему не на кого будет напасть. Чтобы вызвать кого-то на дуэль после возвращения в реальный мир, ему придётся прокатиться на поезде. Харуюки рассчитывал, что времени поездки хватит для того, чтобы остыть.
А ещё именно поэтому Харуюки решил, что должен сделать это в одиночку.
В десятом часу какие-либо признаки жизни в жилом комплексе подавал лишь супермаркет. Харуюки быстро миновал его и прошёл по красной кирпичной дороге во двор. Тут повсюду были расставлены клумбы и скамейки, которые по вечерам оккупировали парочки. В десять часов закрывался главный вход в жилой комплекс, и после этого через него могли проходить лишь его жители. Но молодёжь засиживалась до последнего момента, прижимаясь друг к другу на лавочках.
У Харуюки это зрелище не вызвало ровным счётом никаких чувств. Вечером он обычно пользовался северным выходом из жилого комплекса, открывавшимся лишь жильцам, но поскольку в этот раз ему нужна станция Коэндзи, ближе было идти на юг, к главному входу. Поэтому он опустил козырёк кепки пониже, вжал плечи и быстрым шагом начал пересекать двор...
Как вдруг.
— Может, присядешь? — послышался вдруг голос со скамейки неподалёку.
Харуюки рефлекторно вздрогнул и замер на месте. Он застыл так резко, что не мог даже перевести взгляд.
Тон был по-мужски грубоватым, но голос однозначно принадлежал девушке. Он был мягким, шелковистым и чистым, словно талая вода, но в то же время звучал пронзительно, словно остро заточенный клинок. Этот голос Харуюки не спутал бы ни с чем.
Медленно, словно сломанная марионетка, Харуюки начал поворачивать голову вправо.
На деревянной скамейке сидела его Королева, с которой они расстались час назад, и с мягкой улыбкой смотрела на Харуюки. В её глазах, напоминавших ночное небо, отчётливо читалось: «Я знала, что ты так поступишь».
Глава 7
«Я и подумать не мог, что настанет тот день, когда и я усядусь на эту скамейку вместе с девушкой. Да ещё и в десятом часу. Конечно, на влюблённых мы с ней со стороны никак не тянем… скорее, на брата и сестру. Хотя прохожим может показаться, что эта девушка просто кому-то проспорила…»
Пока Харуюки раздумывал, к его покоящейся на колене левой руке протянулись изящные пальцы и крепко сжали её. Послышался голос:
— Не думаю, что мы похожи на брата с сестрой. Может, раз уж на то пошло, ещё и кабелем соединимся?
Её фраза отгадала мысли Харуюки процентов на восемьдесят, заставив его промямлить «н-н-н-нет, м-м-м-мне и так хорошо». Добавлять, что от этого вариант с «проспорившей девушкой» станет ещё более явным, он благоразумно не стал.
Харуюки немного боялся того, что в этот самый момент Тиюри, вооружённая прибором ночного видения, сканирует взглядом двор из окна на двадцать первом этаже, из которого фигура Харуюки была видна прекрасно. Впрочем, это, пожалуй, перебор. Хотя, с другой стороны, с её интуицией шутки плохи… кто знает, может, ей срочно захочется выйти во двор и прогуляться до кофейного автомата?..
— Что плохого в том, если мы вдруг наткнёмся на Тиюри или Такуму? Или им можно в любой день переночевать у тебя, а мне нельзя даже посидеть рядом с тобой?
— Н-н-н-нет, я в-в-в-вовсе так не считаю.
Решив, что если она так и продолжит читать его мысли, то скоро всё станет ещё хуже, Харуюки резко переключил свои размышления, а затем, наконец, повернулся к сидящей возле него Черноснежке, командиру Легиона «Нега Небьюлас», Чёрной Королеве Блэк Лотос и его «родителю», и начал с самого важного вопроса:
— Э-э… семпай, ты ведь сказала, что Рейкер отвезёт тебя на машине, разве нет?.. Тогда почему ты здесь?..
— М-м… ну, тут всё просто. Ребёнок Фуко, как там её… Кусакабе, живёт в Эготе, Накано, это в противоположную от моего дома сторону. Уиуи живёт рядом с Фуко, и ей все равно, но если везти домой ещё и меня, получится крайне неэффективно. Я сказала, что вызову такси, и отказалась ехать с ними. Кстати, когда именно вызову, я не сказала, так что технически я им даже не соврала.
— Я-ясно… хотя, погоди, где ты, получаешься, живёшь?..
Вопрос Харуюки заставил Черноснежку на мгновение нахмуриться, а затем расплыться в игривой улыбке.
— Кажется… ты уже однажды смотрел в мой школьный блокнот, разве нет?
На мгновение Харуюки не понял, о чём она говорила, а затем резко замахал головой.
— Н-н-не смотрел я внутрь! Да и вообще это было очень давно!
— Хе-хе-хе… да, это было восемь месяцев назад… — с ностальгией в голосе произнесла Черноснежка, а затем усмехнулась.
После этого она, словно что-то вспомнив, вновь сжала левую руку Харуюки и тихо произнесла:
— Кстати, Харуюки. Я правильно понимаю, что ты вышел из дома в такой час, чтобы покинуть центральную часть Токио и погрузиться на неограниченное нейтральное поле из безлюдного места?..
Черноснежка угодила прямо в точку, и Харуюки оставалось лишь кивнуть.
— А, н-но я вовсе не пытался лишить себя очков… — моментально добавил Харуюки.
Черноснежка кивнула, словно давая ему понять, что предвидела и это, после чего задала следующий вопрос:
— Это значит, что своей матери ты оставил какое-то сообщение о том, что куда-то уходишь?