Семнадцатая карта
Шрифт:
— Хорошо, садись, я ставлю тебе отлично. Ты хоть ручку-то там нашел?
— Да, — пискливым голосом ответил я.
— Что с тобой?
— Горло перехватило, — сказал я и поднялся с колен.
— Выпейте.
— Меня и так уже все считают за алкоголика.
— Чтобы о вас ни говорили, все равно вы как Гималаи. Чем больше снега на Вас падает, тем вы только выше, — сказал маленький Хас, и как фокусник вынул из-за спины пузырек.
— Писят, — сказал Эль, и трясущимися пальцами принял от Хасика стаканчик.
— А никто тебе больше и не нальет, — сказал карлик.
Ельцин выпил, прикурил сигару и спросил:
— Ну, че там, в мире-то происходит?
— Послушай, сделай мне миньет, — сказала Сонька Золотая Ручка.
— Ты же не Береза. Какой еще миньет? — Эль пыхнул ароматным дымом окурка. Когда-то заезжий Билл оставил ему целую коробку настоящих кубинских сигар. Но Кум, падла, все отобрал и разделил между собой, начальником Зоны и Замполитом. Две сигары досталось Ерофееву, одна Эдуарду Радзинскому. Он сих пор хранит ее как память, о том, что получил от Американского Президента настоящую кубинскую сигару.
— А тебе, дорогой, хочется по-научному? — спросила Сонька с наглой улыбкой на искривленных крашеных губах. — А ты бы не предавал демократию. Все ученые проститутки тогда бы были твоими. Ну, хорошо, хорошо, не обижайся. Хочешь кунеленгус? Ну, давай, давай. — Она медленно подняла юбку и приблизилась к бывшему президенту племени Мумба-Юмба. — Нау ар ю? Энд вот ебаут ю?
— Зачем ты говоришь по-английски? Знаешь же, что я на нем ни — слово на х — не понимаю.
— Дорогой, ты же любишь иностранок. Представь себе, что я валютная проститутка. Хорошо?
— Нет.
— Ну ты же любишь валютных проституток.
— С чего ты это взяла?
— Ну а, Береза, он кто, если не валютная проститутка? А у него ты делаешь миньет.
— Не говори глупостей. Он просто мой деловой партнер.
— Что может быть важнее секса? — Она встала совсем близко. Президент лизнул ее разок и передал окурок Хаси.
— Подержи. — И добавил, обращаясь к высокой Соньке: — Скажи, что ты не проститутка.
— Я проститутка.
— Прошу тебя, скажи, что ты Моника.
— Какая Моника? Не знаю я никакой Моники.
— Скажи, пожалуйста, что ты Моника Левински. Так мне легче представить себе себя Президентом. Хочь не русским, но хоть американским.
— Если обещаешь себя вести хорошо, скажу.
— Да. Да, да, да.
Минут через пять подошел Береза.
— Ты чего приперся? — спросил Хас.
— А чего?
— Через плечо. Так не делается. Два персонажа на одну роль. Так нельзя. Сонька же здесь.
— Да ладно, я сейчас уйду.
— Ну ладно, говори, чего надо?
— Не тебе.
— А кому?
— Только моему президенту.
— А ты не видишь, он занят? Ослеп, что ли?
Даже за пределами туалета слышны всхлипывания Эля и сладострастные вскрики Золотой Ручки.
— Летс гоу! Летс гоу!
— Он не захлебнется? — участливо спрашивает Береза.
Так… Что у нас еще там?
Сорокин одной рукой перебирает клавиши компьютера. В другой у него бутерброд с колбасой Столичной. Пелевин сидит на кожаном диване, и пишет что-то на журнальном столике. Он поднимается и говорит:
— Забей это. — Подает листок.
— Че здесь? Ага.
Зюганов и Анпилов на крыше основного двухэтажного корпуса. Они лежал за пулеметом Максим. Анп с серьезной рожей держит двумя руками пулеметную ленту. Зю поднял руку в коммунистическом приветствии. Но он не стоит, а лежит слева от пулемета с биноклем в руке. А другая-то рука как раз и поднята вверх.
— Ну — слово на букву б — вылитый Чапаев.
В роли Анки-пулеметчицы Нина Андреева. С голливудской улыбкой она говорит:
— Ща — слово на б — замочим их всех. Ну, как нас в школе учили.
На груди у Анки алый четырехлепестковый бант. Впрочем, у всех троих на груди алые банты. На папахе у Петьки алая же полоса. Такого же цвета широкая повязка на рукаве Зю.
— Ты до подвала дошел? — спрашивает Пелевин.
— Нет еще.
— Как дойдешь, добавь там прозвище Ужастиловна.
— Это про кого? — спрашивает Сорокин.
— Учительница литературы из десятого класса. Большой педагог.
Она и Алеха Мараев поймали в подвале Гарри Поттера и — слово на букву е — его во все щели. Алексей дородный парнина с рыжей бородой. В круглых очках с большими линзами. Он смотрит, как Ужастиловна раздевает Гарри Поттера.
— Ну че ты ломаешься, как целка, — говорит она Гарри. — Че ты — слово на б — из себя строишь? Ты же пидор из седьмого отряда!
— Нет.
— Что нет?!
— Я Волшебный Мальчик.
— Тем лучше, — спокойно говорит Ужастиловна. — Нам очень нужен Волшебный Мальчик.
— Зачем? — удивился Гарри Поттер.
— Слово на букву Е — будем, — сказал Леха и начал раздеваться. На зоне он работал начальником хозчасти. И эта каптерка подчинялась Мараеву персонально. — Глупый мальчик.
— Я не понимаю, по какому праву… — че-то хотел возразить Гарри.
— На то и взрослые люди, чтобы понимать детей. Это дети не могут понять взрослых. И знаешь почему? Потому что они дети.
Поттер увидел короткий, толстенький, как репка, обрубок Алексея Мараева, закричал и побежал по коридору. Сверху кое-где капала вода.
— Чего он испугался? — спросила Ужастиловна.
— Сам не понимаю, — удивленно пожал плечами Алексей. — Ну ничего, бежать здесь некуда. Дверь сверху закрыта. Куда он денется?