Семья волшебников. Том 2
Шрифт:
— Пс-с-ст!.. — раздалось из-за изгороди. — Мирте!.. Чьи дела?..
Пролезшая малинник насквозь Вероника удивленно уставилась на две зеленых длинноносых рожицы. Поменьше и побольше, одна в очках с перевязанной дужкой.
— Тебя как звать? — спросил один.
— Вияника, — застенчиво ответила девочка.
— Есть чо, Вияника?
Вероника непонимающе уставилась на зеленых человечков. Она таких раньше не встречала.
— Ничего нет, — показала она пустые ладошки. — Только малина.
— Сойдет, — перемахнул
Вероника отошла подальше. Мама ей объясняла, что с чужими говорить нельзя и вообще от них стоит держаться подальше.
— А вы кто? — спросила Вероника, держа за лапу мишку.
— А мы гоблины, — ответил один человечек. — Я Зубрила, а она Клецка. А принеси нам еще чо, Вияника. Чо, в доме-то есть чо?
— Много чо.
— А покажешь?
— Неть, — сказала Вероника и пошла домой.
Быстро, но не слишком, чтобы они не поняли, что она убегает.
— Нет, нет, подожди! — догнали ее Зубрила и Клецка. — Да мы ничо, мы просто бедные гоблинята, мы кушать хотим, мы голодные!
Они бухнулись на колени и схватились за впалые животы, выдавливая голодные стоны. Веронике стало их жалко.
— А что едят гоблины? — спросила она.
— Ну так… — забегали глаза Клецки. — Все едим…
— Особенно блестящее, — поправил его Зубрила. — И лучше желтое. Золото есть?
Вероника не знала, что такое золото. То есть знала, о нем часто говорит папа, и Астрид тоже пару раз показывала ей желтые кружочки, но Вероника пока не понимала, в чем смысл.
Его что, можно есть? Почему тогда люди и демоны его не едят? Его что, едят только гоблины?
— Немнозька есть, — сказала она. — Я пьинесу.
Гоблинята благодарно закивали, отползая в малинник.
…Тем временем Лахджа заканчивала зашивать растерзанного дракончика. Она очень старалась, но тот пострадал слишком сильно и с такой кучей швов стал выглядеть жутковато.
А как только демоница сделала последний стежок…
— Привет, красотка! — раздалось из клыкастой пасти.
Глаза засветились алым. Как и плюшевый мишка, починенный объекталь снова ожил.
И первое, что он сделал — вцепился Лахдже в руку.
Брызнула кровь. Лахджа, в принципе ожидавшая чего-то подобного, просто подняла руку с повисшей на ней игрушкой и просто отбросила ее, как хвост ящерицы. Прямо в клетку.
Рука почти сразу рассыпалась пеплом, а дракончик вскочил и принялся грызть прутья.
— Какая прелесть, — умилилась Лахджа. — Ты прямо как твой хозяин. Наверное, он всю душу в тебя вложил. Тем приятнее такие подарки.
Хотя, конечно, оживлять его не следовало. Надо будет серьезно поговорить об этом с Вероникой… хотя она, думается, и сама усвоила урок.
Не следовало, конечно, давать ей эту игрушку, но Лахджа этого и не делала. Она вообще полагала, что дракончик остался в Паргороне и, возможно, давно уничтожен другими детьми Хальтрекарока.
Сразу видно проклятую вещь. Всегда разыщет хозяина.
— Клюзерштатен, ты там? — спросила Лахджа на всякий случай.
— М-м-м, а сама как думаешь, красотка? — оскалился дракончик.
— Думаю, нет. Ты просто… его тень. Маленькое плюшевое подобие.
— Я не плюшевый, я бархатный, — вытянул лапку дракончик. — Потрогай, какой мягкий. Я набит лучшим двурожьим ворсом.
— О, я бы с удовольствием… но ты же вцепишься.
Рядом встал Майно. Он с осуждением посмотрел на жену, которая зачем-то вернула к жизни эту злобную тварь, и предложил:
— Может, сожжем все-таки? Надо было сжечь еще до твоего прихода…
— Нет, зачем?! — возмутилась Лахджа. — Это же ручная работа! Смотри, какая хорошая!
— Ты серьезно?.. Он тебе важнее дочери?..
— Почему такой вывод? Вещь не виновата, что стала жертвой стихийной магии.
— О да, красотка, я жертва! — расхохотался дракончик, пиля прутья отросшими когтями. — Пригрей меня на груди!
— Сожжем, — повторил Майно.
— Мне демолорд подарил свой хэнд-мейд! — настаивала Лахджа. — Своими руками сделал! Где я еще такое добуду?!
— Он нам глотки перегрызет, если выберется из клетки.
— М-да… Слушай, объекталя можно как-то утихомирить? Или лишить объектальности?
— Ну зачем, зачем, красотка?! — цокнул удлинившимся языком дракончик. — Не предавай меня! Так же будет неинтересно! Что забавного в тупой бархатной игрушке?
— Ты серьезно настолько хочешь его оставить? — с укоризной спросил Майно.
— А… сапфиры я тоже хотела оставить!
— У них не было зубов!
— Ну сделай что-нибудь, ты ж волшебник!
— Я сожгу ее. Это то, что волшебники делают в таких случаях.
— Ладно. Ладно. Разбрасывайся уникальными вещами. А Артубба бы за нее денег дал.
— Так. А ведь да.
Это стало веским аргументом. Заработать пару монет на чем-то, что свалилось с неба, Майно Дегатти не отказывался никогда. Но Лахджа подобной бережливостью не отличалась, и он не мог понять, что ей с этой игрушки.
С Волосней было понятно — жутковатая тварь, но все-таки в каком-то смысле ее порождение. Случайно появившееся, но все-таки. И хотя сам Майно без колебаний уничтожил бы свои ожившие волосы, но у Лахджи к этому более трепетное отношение.
Но здесь-то совсем другое. Ладно бы еще эту игрушку сделал или подарил кто-то, кто ей дорог, но…
— Я не понимаю тебя, — сказал он. — Клюзерштатен неоднократно пытался убить тебя, хотел убить меня…
— Это когда это?
— На суде. Уже забыла? Он предлагал грохнуть обоих твоих мужей… и с половиной этого плана я согласен, но вторая мне не нравится. А сделанная им игрушка пыталась убить твоих детей.