Сердца тьмы
Шрифт:
Он запечатлевает быстрый, целомудренный поцелуй на моей макушке и высвобождается из моих объятий.
— Мне скоро нужно уходить, но сначала я должен поговорить с Мануэлем. Он внизу, в машине, ждет меня.
— Пожалуйста, не усложняй все для него. Доброта, которую ты проявлял к нему все эти годы назад, очень впечатлила меня.
— Какая доброта?
— Ты останавливался и разговаривал с ним, когда он был мальчиком.
Данте пожимает плечами.
— Я не помню. Должно быть, он ошибается.
— Чушь собачья. Ты все помнишь. Перестань отмахиваться
— Ты единственная, кто так думает, — бормочет он, наклоняясь, чтобы поймать мои губы своими.
— Ты заберешь свой нож обратно?
Данте хмурится.
— Нет, ты должна оставить его себе.
— Пожалуйста, Данте. Сейчас вокруг меня так много охраны. Ты в большей опасности, чем я.
Он на мгновение задумывается над этим.
— Хорошо, — говорит Данте, беря его с моей тумбочки, а затем снова садясь на кровать.
— Вернись ко мне, — шепчу я, прижимая ладони к его подбородку, внезапно испытывая нежелание отпускать его.
— Всегда, — говорит он, снова целуя меня в губы. — Я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться.
Беспокойство и отчаяние подстерегают меня, как только закрывается входная дверь. Это не какая-то безопасная деловая поездка, в которую он отправляется. Данте отправляется в эпицентр бури, чтобы найти и убить своего брата. Чем больше я пытаюсь осмыслить это, тем более невероятным это кажется. Каким-то образом мне нужно найти способ выманить его из тени, показать ему, что есть другой способ, как он сделал для меня. Возможно, тогда его жажда крови начнет уменьшаться.
Я листаю страницы книги, чтобы попытаться отвлечься, но в каждой строке вижу Данте. Это его вина. Он попросил меня объединить его со всеми моими вымышленными героями, чтобы заменить его собственные недостатки их сильными сторонами. Но Данте Сантьяго слишком сложен для этого. Нет мужчины, воображаемого или иного, который мог бы сравниться с его красотой, его уверенностью, присутствием. Его мощь слишком велика, а слабости слишком прискорбны. Он единственный мужчина, которого я вижу, когда закрываю глаза…
Должно быть, я заснула, потому что следующее, что я вижу, это кромешная тьма и кто-то стучит в дверь моей спальни.
— Сеньорита?
— Подожди минутку, Мануэль, — кричу я, хватая старую серую студенческую толстовку со стула рядом с моей кроватью и натягивая ее через голову. Он стучит снова. — Хорошо. Я в порядке.
Он входит с виноватым выражением на своем красивом лице. Мануэль думает, что я собираюсь устроить ему неприятности из-за того, что он трахнул мою лучшую подругу.
— Вы голодны? Я приготовил макароны.
— Что, никакого горячего свидания с Анной? — шучу, пытаясь успокоить его.
Он закатывает глаза и качает головой, но что-то подсказывает мне, что он не полностью согласен с этим планом.
— Я просила Данте не быт к тебе строгим, — я стону, читая между строк.
— Он и не был, — усмехается Мануэль. — Но мой приоритет —
Сотовый на моей тумбочке начинает звонить, прерывая нас. Я наклоняю голову, чтобы посмотреть, кто там, но номер скрыт. Бьюсь об заклад, это Данте на одной из своих линий сумасшедше повышенной безопасности, которая облетает весь мир сорок восемь раз, прежде чем подключиться.
— Придержи эту мысль, — говорю я, поднимая палец.
— Мисс Миллер?
— Да.
— Мисс Ив Миллер?
Я молчу. Что-то в сильном акценте звонившего заставляет кожу на тыльной стороне моих рук покалывать, и не в хорошем смысле, как бывает от Данте. В то же время я слышу слабый стук в мою входную дверь.
— Я открою, — шепчет Мануэль.
— Кто это звонит? — говорю я, кивая ему в знак благодарности.
Мужчина усмехается.
— Вы позволите вашему симпатичному телохранителю открыть дверь, мисс Миллер, и все узнаете.
Моя кровь превращается в лед.
— Мануэль, остановись! — кричу я, вскакивая с кровати, не потрудившись повесить трубку. — Не открывай дверь!
Но уже слишком поздно. Всегда будет слишком поздно.
Следующие несколько секунд проходят словно ужасающая замедленная съемка. Рука Мануэля все еще на ручке, его профиль наполовину освещен светом из коридора снаружи, когда я вижу, как выражение его лица меняется с удивления на гнев. В то же время другой рукой он ныряет под рубашку сзади за пистолетом. Следующее, что я слышу — это глухой звук и далекий, пронзительный крик. Затылок моего телохранителя взрывается каскадом багровых брызг, когда его тело отбрасывает назад в мою гостиную, где оно разваливается на моем разбитом стеклянном кофейном столике.
Проходят еще секунды.
Я не могу оторвать глаз от мертвого тела Мануэля. От его головы не осталось ничего, кроме окровавленного, кровоточащего обрубка. Реальность бьет меня, как пощечина, и мой желудок скручивается от отвращения.
— Шлюха моего брата, я полагаю?
Узнав тот же презрительный голос из звонка, я поднимаю взгляд вверх. Трое мужчин стоят в моем дверном проеме, все смотрят на меня, но я вижу только одного. Он высокий и худощавый, с оливковой кожей, зачесанными назад темными волосами, твердой линией подбородка и такими же острыми, как бритва, скулами, которые я целовала миллион раз… Я встречаю его холодный, непоколебимый взгляд, в то время как случайные мысли режут мой разум, как осколок от взорвавшейся бомбы.
Он в Колумбии.
Данте обещал мне.
Моя охрана тоже мертва?
— Тебя трудно выследить, Ив Миллер, — вздыхает Эмилио Сантьяго, заходя дальше в мою гостиную. — Я пытал каждого мужчину в поместье Данте, но все еще не мог узнать местоположение твоей маленькой крысиной пещеры.
Возмущенная, я наблюдаю, как он скользит взглядом по моим голым ногам, а затем задерживается на выпуклости моей груди под серым свитером.
— Что ж, надо отдать ему должное, у него есть вкус, — бормочет он, и его люди смеются.