Сердце Альтиндора. Дилогия
Шрифт:
Возможно, он принял нас за скордов, решивших ограбить захоронение. Впрочем, он был недалек от истины. Мы хотели не просто совершить кражу, мы собирались осквернить прах усопшего, что по законам Варголеза было одним из самых тяжких преступлений, каравшейся смертью.
Я угрюмо посмотрел на пасть, пожиравшую тех, кто серьезно нарушил закон. Не то же самое ждет нас, когда мы переступим порог смерти? Впрочем, я не собирался умирать в ближайшие пятьдесят лет, а ждать так долго не хотел. Мне нужно было попасть в Центалу еще в этом году.
Правда, был верный способ сократить срок пребывания в этом мире. Одно из местных поверий гласит, что самые отъявленные негодяи отправлялись в Центалу раньше положенного. Когда количество их злодеяний превышало допустимую норму, появлялись центальские твари и забирали его с собой в мир страданий и одиночества. Говорят, что именно так закончил свои дни Шторн Ганеги… Хотя это не единственная версия его неожиданного исчезновения с поля последнего боя.
Нужно будет почитать взятую у Феденора книгу или напрямую спросить у Винеара — может быть, в тот день он находился где-то неподалеку…
— Ты идешь? — вырвал меня из раздумий Растиф.
— Иду…
— А я говорю вам, что это был Шторн Ганеги!
— С чего бы такая уверенность?
— Одна убогая из Вархара предсказывала его возвращение. И именно в этот год. Тогда я тоже этому не поверил, а теперь вот вспомнил. Все сходится.
— Что — все?
— Зима в этом году была теплая, так? Колокол намедни зазвонил раньше положенного — это два. Мертвые восстали и сеют смерть по всей Сандоре. Разве этого мало?
Шумный спор на площади при пересечении Каштановой и Луговой улиц не утихал ни на мгновение. Людей, принимавших в нем участие или стоявших в стороне и внимавших каждому слову, не становилось меньше. Одни, услышав то, что было им по душе, уходили, другие тут же занимали места ушедших.
Неожиданно над головами собравшихся прозвучал громкий смех. Люди задрали голову к небу и увидели…
Это был прозрачный шар, похожий на гигантский мыльный пузырь, искрившийся на солнце и продолжавший увеличиваться в размерах. Он держался за округлые бока тонкими короткими ручками и сотрясался от хохота, временами срывавшегося на истерический писк. Зрелище было настолько необычным, что люди застыли, разинув рты от удивления. За что и поплатились. Достигнув максимального размера, пузырь взорвался, забрызгав толпу смрадной жижей.
А следом за этим со всех сторон, вереща и стеная, на площадь ринулись духи. Они вылетали из переулков, сыпались на головы зевак сверху, неожиданно возникали в самой гуще, корча рожи и царапая рядом стоявших когтями.
Толпа ответила им дружным визгом, и люди бросились в рассыпную, расталкивая друг друга локтями, шарахаясь от атаковавших со всех сторон духов, давя недавних единомышленников, имевших неосторожность упасть на пути охваченной ужасом людской массы. Впрочем, нечисть им особо не препятствовала, давала возможность покинуть площадь, а потом некоторые духи преследовали беглецов по пятам, подгоняя отставших пронзительным писком и толчками в спину. Последними перекресток покинули бедолаги, по которым прошлась обезумевшая толпа.
Площадь и прилегавшие к ней улицы и переулки опустели.
Спустя некоторое время на перекресток вышли шестеро молодых людей и, свернув на Луговую улицу, направились к склепу. У входа во внутренний двор они распахнули плащи, достали из-за поясов топоры и окружили охранявших ворота Деревянный Стражей. Один из них подошел к двери, ведущей в склеп, и подпер ее клином. Теперь никто не сможет выйти наружу и помешать.
Столбы, увенчанные четырехликими идолами, содрогнулись под ударами топоров. Древесина, из которой они были изготовлены, оказалась трухлявой, изъеденной червями и податливой. Прошло немного времени, и Деревянные Стражи рухнули на землю и были тут же отволочены в сторону, освобождая путь для хлынувших во двор духов.
Человек, подперший дверь клином, выбил его и, распахнув створки, отошел в сторону, пропуская внутрь орду вопящих от восторга духов. После чего двери были снова закрыты и подперты клином.
Мгновение спустя наружу донесся приглушенный, но отчетливый и полный ужаса и боли крик смотрителя…
Планировка склепа была довольно сложной и запутанной для человека, не знакомого с варголезскими традициями. Спустившись по ступеням северной лестницы, мы оказались в катакомбах, освещенных масляными лампами, дававшими не только свет, но и благоуханный запах, убивавший трупный смрад. Захоронения начинались в длинном коридоре, уводившем вглубь катакомб. Судя по датам, они появились вскоре после основания города и неспешно «молодели» по мере удаления от входа. Они представляли собой вырубленные в боковых стенах ячейки, в которые помещались тела усопших и закрывались обмазанными глиной деревянными заслонками, с нанесенными на них именем покойника и датой его смерти. Потрескавшиеся от времени «таблички» педантично реставрировались согласно записям в учетных книгах, так что ошибиться было трудно.
Миновав коридор, мы оказались в круглом зале, от которого, словно спицы колеса, в разные стороны тянулись так называемые галереи. Наша, под номером три, уходила на северо-запад и терялась вдалеке.
Сколько же здесь захоронений?! Сколько труда пришлось приложить, чтобы построить эти катакомбы?!
На самом деле все было гораздо сложнее.
Мы шли по галерее. Растиф целеустремленно смотрел вперед, я временами скользил взглядом по мемориальным табличкам, замечая, как неравномерно умирали жители Сандоры в минувшие века. Между иными захоронениями проходило несколько дней. А случалось и так, что в один день на суд Великого Стража отправлялись сразу десятки человек.
Если принять галерею за главную улицу, то частые боковые ответвления можно было назвать переулками. Они расходились в разные стороны и соединялись с соседними галереями. Так что северная часть склепа в плане представлялась мне похожей на гигантскую паутину, отличавшуюся от городских улиц строгостью линий и углов.
Временами нам попадались реставрировавшие таблички или делавшие обход служащие склепа. Посетителей в этой части катакомб не было вовсе.
Если бы не Растиф, я бы не обратил внимания на указатель, отмечавший поворот к винтовой лестнице, ведущей на нижние ярусы. Сколько их было всего, я понятия не имел, так как мы остановились на третьем, а лестница уходила еще глубже.
Теперь, кажется, направо…
Коридор, в котором мы оказались, был короче предыдущих. Я насчитал всего десять тупиковых «переулков».
Наш шестой слева…
В этом отсеке располагалось двадцать захоронений. Имя Неллиса мы обнаружили в самом центре.
— Действуй, — тихо сказал мне Растиф, а сам остался стоять «на шухере».
Я хотел было спросить: «А тебе что — религия не позволяет?» Но в данном случае так оно и было: ни один добропорядочный варголезец не станет нарушать покой усопшего.