Сердце бури
Шрифт:
Теперь он боялся за Лею. Но всякий раз, когда сын думал о ней, его память отзывалась болью.
Девушка грустно покачала головой. Она вспомнила о мысленной связи, которая существовала между матерью и сыном; отголоски этой связи доносились и до ее собственного сознания — и это вызывало у нее тревогу. Рей была почти уверена, что внезапная череда кошмаров возникла неспроста.
Однажды Бен признался в своих мыслях, что продолжал чувствовать мать даже во время многолетней разлуки с нею — это признание он сделал, обращаясь лишь к себе самому; однако Рей слышала его, и она поверила.
Сколько бы он, Бен, ни отрекался от этой связи, сколько бы ни бежал и не скрывался от нее, мать оставалась с ним, в той части его души, которая исконно принадлежала лишь ей одной — и когда Рей думала об этом, ей становилось и радостно, и печально одновременно. Радостно потому, что пример столь искренних и сильных чувств между родными людьми не мог не тронуть ее сердце, всегда готовое сопереживать другим. Но печально от осознания, что подобные чувства, способные при ином раскладе принести столько счастья, на деле не принесли ничего, кроме тягот противоречия и необходимости болезненного выбора.
— Ты ведь знаешь, что твоя мать покинула Сопротивление в тот же день, когда трибунал вынес тебе смертный приговор? — спокойно спросила она.
Бен не отозвался. Похоже, если это известие и стало для него новостью, то уж во всяком случае, почти его не удивило.
— Наверняка генерал Органа планировала похитить тебя из-за решетки, — голос девушки слегка дрогнул. — Она бы не позволила тебя убить. Ты сам прекрасно это понимаешь.
— Я отказался от ее помощи, — глухо ответил юноша.
— И ты готов был пойти на смерть только из-за обиды на мать?
— Я готов был исполнить до конца свой долг перед Верховным лидером.
— Перед тем, кто оставил тебя погибать? — искренне изумилась Рей. — Почему?
Она действительно недоумевала, недоумевала искренне и непредвзято: почему он сделал то, что сделал? Зачем пошел на страдания ради тех, кто его предал, хотя мог бы сохранить свою жизнь и свое будущее — и даже без особого ущерба для чести и совести. Разве поступок Терекса, как и поступки самого Сноука, не служили для чести и совести достаточным оправданием?
— Уж точно не для того, чтобы ты меня жалела, — каким-то захлебывающимся, неестественно высоким голосом выдавил раненый. — И не для того, чтобы кто-то восхищался этим…
Болезненно-горделивые речи бывшего магистра Рен, так слабо соответствовавшие его нынешнему беспомощному состоянию, создавали почти комичное впечатление. Девушка отвернулась, скрывая улыбку. Почему-то ей вспомнился рафтар, который попытался проглотить команду «Тысячелетнего сокола», не заметив лобового стекла, вставшего у него на пути…
— Ладно, давай-ка я тебе помогу, — сказала она, положив одну руку на его обнаженную грудь, а другую — на лоб.
Бен слабо запротестовал. Исцеление ее Силой было для него и сладостно, и мучительно одновременно.
— Пожалуйста, не надо… не стоит
Рей остановила поток возражений своего невольного пациента, слегка проведя ладонью по его губам.
— Я могу чувствовать твое состояние — и этого достаточно. Пока. А уж там будет видно. Ты ведь слышал, что сказала Эмми: чем раньше начать лечение, тем больше шансов поставить тебя на ноги.
— Поставить на ноги?! — внезапно вскипел Бен. — Да ты хоть понимаешь, о чем говоришь, помойная девка? Если я когда-нибудь смогу пошевелить рукой, это и то будет победой.
Рей не стала реагировать. За минувшие дни она успела привыкнуть к внезапным перепадам его настроения, когда мольба чередовалась в его устах с настоящей обидной грубостью.
— Значит, мы добьемся этой победы сообща, а потом двинемся дальше, — бесстрастно заключила девушка.
Она неплотно смежила веки, вглядываясь через Силу в него. В его тело, которое сейчас напоминало механизм, не способный полноценно работать оттого, что в главном процессоре сгорело несколько проводков. Всего-навсего несколько проводков — однако именно из-за этой досадной поломки электрический импульс не мог достичь цели, и мозг не обрабатывал сигнал, как должно.
Рей было проще думать о стоявшей перед нею задаче, как о ремонте поврежденного механизма. Ведь она — механик с немалым опытом, и может починить, наверное, все, что угодно. Всего-навсего несколько проводков. Она должна справиться…
— Расслабься, — почти умоляюще проговорила девушка, зная, что ее действия доставляют неудобство его гордости.
Вскоре глаза Бена начали слипаться; понемногу тот засыпал.
Когда сон окончательно одолел его, Рей удовлетворенно улыбнулась и тронула губами его лоб — теперь она не стеснялась делать это снова и снова; столько раз, сколько нужно. Ее жест был полностью целомудренным; он содержал лишь заботу — и ничего более.
«Я не трачу на тебя свои силы, Бен Соло. Только возвращаю тебе то, что взяла».
… А где-то во Внешнем кольце, в позолоченных солнцем стенах массивной станции, парящей в облаках газового гиганта, немолодой мужчина звучно ругался, проклиная все, что только приходило ему на ум.
Дерьмо банты, дерьмо, дерьмо!..
Контракт с Горга Хаттом, один из самых многообещающих за всю карьеру Лэндо Калриссиана, повис из-за первоорденских недоносков, которым взбрело в голову засесть в секторе Чоммел. Чтоб этим имперцам вместе с хаттами пойти на корм ранкору! На биржах полный беспредел. Цены на плазму растут, как бешеные. Выходит, что цены на другие ресурсы, не исключая тибанна*, угрожающе ползут вниз. Канжиклаб требует вернуть свои денежки до кредита. А где их взять? Где?! Банковский клан, похоже, окончательно переметнулся на сторону Первого Ордена. Подумать только, угрожает прекратить финансирование основных предприятий Республики! Нет, нет… галактика катится в пропасть войны. Все вокруг словно с цепи сорвались. А теперь еще и власти Республики заинтересовались делами Беспина. И Люк Скайуокер скончался… совсем скверно…