Сердце бури
Шрифт:
Знал ли Клаус Диггон обо всем этом заранее? Или же он отвез Бена в тот ужасный замок, подчиняясь случайности, пустому наитию, своей издевательской выдумке?
Случайность! Опять случайность! О Сила…
— Вы надеетесь разжалобить меня? — улыбнулся вдруг разведчик.
— Отнюдь, — холодно бросила Органа, про себя добавив: «Я хочу тебя уничтожить».
Диггон отошел от нее на пару шагов.
— Я хочу, чтобы вы знали, Лея, я не питаю вражды ни к вам, ни, коль уж на то пошло, к вашему сыну. Хотя, признаться, от того, что Кайло Рен сотворил за свою недолгую карьеру в
— Не вам его судить.
— Вы правы, — Диггон пожал плечами. — Его судил военный совет. И приговорил к смерти. Я и мои люди лишь привели приговор в исполнение.
— Так Бен все же мертв?
— Вероятнее всего, да.
Лея широко и торопливо заморгала, отчаянно борясь с поступающей к глазам темнотой.
— Вы… вы видели его тело? — заикаясь, вопросила генерал. Ощущение реальности покидало ее вместе с остатками самообладания. Дрожь в ее руках продолжала усиливаться, ярость стремительно расходилась по венам.
— Нет, тела так и не нашли.
— Тогда откуда вам знать, что он мертв? Ради всех высших сил, Клаус, скажите, наконец, что произошло!.. — ее голос заполнился хриплой, исступленной мольбой.
Неизвестность пугала ее и злила. Лея помнила: что бы ни произошло с Беном в замке, именно это и заставило ее брата пойти на крайность, отказавшись от собственной жизни в пользу племянника.
Майор многозначительно вздохнул. Несколько мгновений он размышлял: стоит ли говорить генералу все, как есть? Как ни крути, даже сейчас, пышущая гневом и кажущаяся опасной, эта женщина была полностью в его руках — ведь это она, Лея Органа, пришла к нему, чтобы требовать правды и умолять о ней. А значит, как бы он ни решил поступить, главная роль останется за ним. И потуги генерала диктовать ему свою волю — это не более чем блеф.
Диггон бросил взгляд к иллюминатору. К звездной дали, остающейся одинаковой, что днем, что ночью; безобразно смешивающей время суток и подменяя и день, и ночь одной нескончаемой, глухой, статичной темнотой.
— У меня есть основания полагать, что ваш сын скончался, — негромко произнес майор и слегка кашлянул, — потому что яд таозинов редко кого щадит.
Яд таозинов.
Два коротких слова оглушили Органу, вдруг махом заполнив все ее сознание.
Вот она, та правда, которой генерал так рьяно добивалась! Теперь Лея осознала, насколько эта правда ужасна, и почему даже Клаус Диггон сообщает ее не иначе как робким полушепотом. Даже в нечестной игре имеется определенный предел; и все, что лежит за ним, должно быть покрыто тенью умолчания.
— Вы давали ему яд… — подытожила Лея. Она произнесла эти слова немыми, побледневшими губами, страшно округлив глаза.
Даже Первый Орден редко опускался до таких примитивных и грязных методов, получивших распространение, в основном, в преступной среде. А в сочетании с давящей атмосферой Святилища… о великая Сила, сжалься! Где теперь ее сын? Что с ним сталось?
— Да, — не стал отрицать Диггон. В его голосе не было ни сожаления, ни торжества. — Прошу понять меня, генерал. С одной стороны, эта мера ограждала нас от неожиданностей со стороны заключенного. С другой, вполне могла обеспечить… кхм… продвижение диалога.
— Продвижение диалога, — эхом повторила Лея, казалось, даже не заметив того, что произнесла это вслух. Сама ее душа сейчас как будто отделилась от тела и витала где-то в стороне.
— Ему регулярно давали противоядие, чтобы избежать летального исхода. Но когда юноша бежал из-под стражи… сами понимаете. Врачи констатировали, что после полутора-двух суток искать беглеца не имеет смысла. Если он не скончался от яда, то, быть может, бросился в огненную реку, не выдержав боли…
На лице генерала показалась кривая, нелепая усмешка. «Не выдержав боли…» Нет, это не про Бена! Ее мальчику от природы дано свойство терпеть такую боль, которую не выдержит, должно быть, никто другой.
— Но даже если бы он остался в живых, то после столь длительного контакта с ядом таозина наверняка не смог бы продолжить полноценную жизнь.
— Что вы имеете в виду? — как-то глухо и отчужденно поинтересовалась Органа.
— А вы не знаете? — Диггон слегка приподнял бровь. — Яд таозина парализует нервную систему, вызывая целый ряд патологий. Это могут быть кома, паралич, разные виды амнезии — что угодно…
— Вы хотите сказать, что он мог остаться калекой? — задыхаясь, прошипела Лея.
— Я хочу сказать, что смерть, вероятно, была бы в его случае даже предпочтительней. Мне жаль, генерал… — прибавил майор. — Не знаю, насколько это утешит вас и утешит ли вовсе, но ваш сын проявил немыслимую стойкость. Никто из моей команды не ожидал, что он продержится настолько долго. Разумеется, мы так и не добились от него никаких сведений. Для вас, как для поборницы Республики, это, наверное, будет не такой уж хорошей новостью. Но как мать, вы можете гордиться своим отпрыском.
Лея не удостоила его даже кивком.
Время настало, поняла она — поняла не умом, скорее болезненным чутьем материнского сердца, которому нанесли рану, и уже не в первый раз. Теперь все стало известно окончательно. Какой бы ни была уродливой истина о произошедшем на Мустафаре, эта истина поднялась из тьмы на свет. Генерал смотрела на Клауса Диггона и твердила себе: «Этот человек пытал моего сына. И, кроме того, он искалечил Бена…»
Искалечил. Уж это-то генерал осознала вполне. Бен не погиб благодаря жертве Люка; но если он остался жив — то, выходит, стал калекой?
Изгнанник. Отцеубийца. Преступник, осужденный на смерть. Лишенный своей Силы. Ее сын претерпел уже достаточно ударов, сумеет ли он пережить и этот?
Гневно подрагивающие пальцы женщины сами собой разомкнули кольцо крепления скрытого под одеждой оружия и нашарили кнопку активации. Меч Энакина Скайуокера угрожающе вспыхнул синим светом, обещая возмездие.
Комментарий к Глава VII
Решила поступить, как редиска, и оставить читателей в неведении относительно финала внезапного приключения Леи до следующей недели. Хотя от себя, как мать, хочу прибавить, что я бы на ее месте прикончила бы Диггона, не задумываясь, и оставила кишки висеть на стенке.)))