Сердце пяти миров
Шрифт:
Нет, нет!
Она успела только обернуться к нему; резким рывком Прэйир разорвал ее рубицу сверху донизу, так, словно она была сделана из крыльев пустынных бабочек, а не из прочного сукна. Шербера отступила назад под пылающим взглядом, которым он окинул ее тело; во рту у нее пересохло, в животе что-то скрутилось узлом, сердце взлетело в горло и попыталось выскочить наружу.
— Прэйир… — прошептала она.
Он ухватил ее рукой за шею и подтянул к себе, сдергивая с нее остатки рубицы свободной рукой, не отрывая взгляда от ее лица, от
— Ты считаешь, что я — такой же, как ублюдки, которые владели тобой до нас.
— Нет, — попыталась возразить Шербера, но он не слушал.
— Раздевайся, если не хочешь потом возвращаться к Фиру голой.
Она отпустил ее, и она схватилась за сараби. В голове все звенело, пальцы не слушались, страх заполнял сердце, опутывал его липкой паутиной, в которой вязли и мысли тоже, и Шербера едва заставила себя сдвинуться с места под взглядом, которым Прэйир буквально пронзал ее насквозь.
Она хотела его, но не так.
Она трепетала перед ним сейчас, но это был не трепет страсти.
Если сейчас он овладеет ей так же, как овладевали до этого Сайам и другие, ее сердце умрет. Она не сможет простить его, не сможет верить ему, она сломается — потому что во всем мире только он один, тот, кому было отдано ее сердце, мог ее по-настоящему сломать.
Все в ней умирало, когда она спустила сараби и переступила через них, оставшись перед Прэйиром, полностью одетым, обнаженной.
— Стань на шухир, женщина, на четвереньки, так, чтобы я не видел твоего лица.
Ее зазнобило от холодной ярости, звучащей в его голосе. Шербера закрыла глаза, задрожала, затряслась при мысли о том, что будет, собрала в себе силы, которые еще у нее остались… И не смогла.
— Прэйир… — Ее шепот был полон муки. — Не надо. Я… мне страшно…
Но не его, не мужчины она страшилась сейчас. Она страшилась того, что будет с ней, если он сделает то, что, похоже, хотел сделать.
Мгновения текли между ними рекой песка. Почти бесшумно, быстро, не сосчитать, не отделить одну песчинку от другой, одно мгновение от другого.
Шербера не смогла себя заставить сдвинуться с места, когда он прошел мимо. Через мгновение большая, поистине огромная рубица Прэйира накрыла ее обнаженные плечи, и спокойный голос воина прозвучал у нее над головой, когда он сказал:
— Одевайся. И иди к Фиру.
Волна облегчения едва не сбила ее с ног.
— Ты не… ты овладеешь мной сейчас? — спросила она, не двинувшись с места.
— Нет, не овладею, — сказал он.
Она вдела руки в длинные рукава, все еще не двигаясь с места — и чувствуя, что все так же не двинулся с места он. Рубица пахла лошадью и дымом, пахла Прэйиром, и Шербера едва удержалась от того, чтобы не уткнуться в нее лицом.
— Я… — Ей пришлось постараться, чтобы озвучить это. — Я отвратительна тебе? Ты не хочешь меня?
— Ты глупа, как пустынная курица, — сказал он, но в голосе не было злости. — Ты оскорбила меня, акрай, сравнив с насильниками из
Шербера запахнула на себе рубицу, влезла в сараби, стараясь не глядеть на Прэйира, молчаливо наблюдающего за ней с расстояния в пару шагов. Кто-то наверняка решит, что они разделили постель после того, как помахали на берегу мечами, но если ему было наплевать, ей было наплевать тоже. Шербера остановилась напротив него, глядя снизу вверх в его грубое мужественное лицо, заставила себя собраться с духом и положила ладонь ему на грудь.
Она не услышала, но почувствовала, как Прэйир втянул носом воздух. Она была его акрай, она только что стояла перед ним обнаженной, он на самом деле на какой-то миг был готов овладеть ею… Но не сделал этого, потому что был не таким, как другие.
— Я боюсь тебя, Прэйир, но не из-за того, что считаю тебя таким же, как Сайам, — сказала она, глядя на него, ту правду, которую могла сказать. — Я клянусь тебе именем Инифри. Пусть меня сейчас же поразит молния, если я лгу.
Его темные брови сошлись на переносице, когда он услышал эти страшные слова, и на какое-то мгновение Шербере даже показалось, что он не позволит ей договорить. Но мгновения снова побежали у них из-под ног осыпающимся песком, и ничего не случилось.
Она не лгала.
— Ты отказываешься обучать меня, — сказала она, и Прэйир нахмурился еще сильнее.
— Я не могу забрать данное обещание, и я этого не сделаю, — сказал он. — Это сделаешь ты. Тебе не стать воином. Никогда.
Шербера убрала руку и отступила от него, плотнее запахивая на груди рубицу, заставляя себя не думать о том, что эта грубая ткань касалась его тела перед тем, как окутать ее.
— Завтра я приду к тебе за уроком, — сказала так твердо, как только могла.
— Ты не слышала меня, женщина?
Но она уже развернулась и направилась к выходу из палатки, подняв на ходу уроненный меч.
— Я научусь владеть мечом, чего бы это ни стоило, я клянусь именем Инифри.
— Акрай, проклятье!
Но его злость ранила ее не сильнее, чем удар песчинкой в лицо.
Шербера забрала с камня у палатки свой кинжал, и быстрым шагом направилась прочь, словно боясь, что Прэйир выскочит за ней следом и затащит ее обратно в палатку, чтобы связать и не выпустить оттуда до конца войны.
Он не может отказаться, и ему придется ее обучать. Ему придется научить ее, и она не откажется тоже, пусть даже это будет последним, чему она научится в своей короткой жизни.
Шербера уже знала, что делать.
Глава 18
Фир посмотрел на нее, как на безумную, когда она рассказала ему, что хочет сделать. Шербера вытянула перед собой руки, чтобы он сам мог увидеть, насколько кривы ее пальцы, но он накрыл ее ладони своей большой ладонью и сжал, легко, не причиняя боли, но крепко, чтобы она не смогла вырваться.