Сердце вора
Шрифт:
Бежали мимо бортов берега, леса, острова, реки, уплывали назад селения и провинции, племена сменялись племенами, летели долгие недели и месяцы, а реке, хоть была она давно широка, как море, конца-краю не было. Уверен, в иной раз — в редкое затишье, в особенности при взгляде на благодатные берега, моим людям верилось в близость рая. Однако вся наша жизнь — непосильный труд, постоянный голод, неустанная борьба с природой, сражения с индейцами, раны, болезни — скорее напоминала ад.
Среди нас были люди, столь уставшие от жизни и бесконечного странствования, до такой крайности дошедшие, что если б совесть им могла только позволить, они не остановились бы перед тем, чтобы остаться с индейцами. По безволию и малодушию я прекрасно догадывался, что силы их уже на исходе. И дело дошло до того, что мы и впрямь боялись какой-нибудь низости от подобных людей, однако были в моей крохотной армии и другие — истые мужи, которые не позволяли слабым впасть в грех. На веру и на силу этих людей слабые духом опирались и сносили более того, что смогли бы снести.
Двадцать первое июня мы провели в селении Улицы, находилось оно где-то на полпути между Мадейрой и Тапажосом. Двадцать четвёртого, в праздник святого Иоанна, за выступом берега открылась людная местность. Продовольствие вышло и, волей-неволей, пришлось править туда.
Индейцы выказали поразительную храбрость. Нам казалось, что шел дождь из стрел… Бригантины походили на дикобразов. Именно здесь произошла та единственная встреча с амазонками, о которых мы уже слышали ранее. (Две страницы отсутствуют)
Бригантины плутали по бесчисленным протокам. Двадцать шестого июня мы увидели слева большие поселения на весьма высоком и безлесном месте, удобно расположенном и таком привлекательном, что на всей реке было не сыскать лучшего. От пленного индейца узнали, что это были владения властителя Карипуны, который обладает и владеет золотом и серебром без счету. Здесь отравленной стрелой был ранен и умер один из солдат. Я из предосторожности приказал надстроить на обеих бригантинах борта.
Мы задержались почти на целый месяц. За это время мне удалось втереться в доверие к Карипуне, но лишь на десятый день он удостоил меня аудиенции и прекратил бессмысленные атаки индейцев.
Вождь был молод — не старше меня. Высок, силён и могуч, с проколотыми губами и ушами, в одеянии, усеянном серебром, золотом и драгоценными камнями. Он немного понимал португальский язык, а я, зная наречия местных племён, смог задать ему интересующие вопросы. Именно Карипуна и поведал мне о месте, которое я так долго искал. Оказалось, что мы оставили его далеко позади, и теперь, чтобы вернуться, придётся потратить ещё несколько месяцев. Несколько месяцев по враждебной территории, которых у меня не было — и без припасов… Я подробно записал все рассказы вождя (прилагаю их отдельно) и принял решение идти дальше. Но только для того, чтобы вернуться позже — и гораздо более подготовленным, хоть вождь и предупреждал, что попасть в затерянный город может только тот, кто обладает Силой.
Но кое-что несказанно радовало — во время наших разговоров с Карипуной удалось узнать, как можно попасть туда, куда я стремлюсь. Помимо этого знания у меня даже получилось украсть у вождя ключ — старую масляную лампу, которая, по его словам, могла рассеять завесу, отделяющую Золотой город от нашего мира, а также небольшую баклагу «особого» масла. Завладев этими вещами я спешно покинул владения этого правителя.
В пределах благодатных земель вождя по имени Ичипайо наши бригантины подверглись нападению индейских пирог и благоразумно отошли к противоположному берегу. Здесь индейцы селились на возвышенных местах, вдалеке от реки, потому что прибрежная низменность затоплялась не только в половодье, но и в часы прилива. Тут мы потеряли из виду берега и уже до самого океана плыли межостровными протоками.
В середине июля в отлив обе бригантины оказались посреди суши. В этот критический момент нас атаковали местные жители. Здесь хлебнули мы столько горя, сколько ни разу дотоле на протяжении всего плавания по реке нам не доводилось изведывать.
На следующий день, уже в другом месте, стали подготавливать суда к плаванию по океану. Люди доедали считанные зерна. Простояли там мы восемнадцать дней и успели изготовить гвозди и отремонтировать малое судно. Шестого августа снова остановились, и довольно надолго — на четырнадцать дней, чтобы продолжить ремонт. Просмолили борта, установили мачты, сплели из трав веревки, из старых перуанских плащей смастерили паруса. И уже под ними пошли дальше.
В одном из селений, задобрив подарками его обитателей (нам рассказали, были они будто бы «людоедами-карибами»), добыли еды на дорогу и вместительные глиняные кувшины для пресной воды. Судя по некоторым признакам, местные жители уже имели дело с европейцами, ибо мы увидели у них, к своему удивлению, сапожное шило с острием и с рукояткой и ушком. Самостоятельно изготавливать такие они не умели.
Выйти в море оказалось непросто. Мощная приливная волна и встречный ветер относили суда назад; якорей не было, а заменявшие их камни волочились по дну. Стараясь придерживаться левого берега, перед рассветом двадцать шестого августа бригантины вышли между двух островов в Атлантический океан и взяли курс на север. Мы хотели добраться до одного из испанских поселений на островах или побережье в Карибском море.
Среди нас не было моряков-профессионалов, не было на судах ни карт, ни компасов, ни других навигационных приборов. Однако погода благоприятствовала плаванию. Море было на диво спокойное, за все время не выпало ни единого дождя, и мои люди, привыкшие к тропическим ливням, приняли это за «особую милость божию». Днем шли в виду берегов (они были разорваны множеством речных устьев), а когда смеркалось, держались от них подальше, чтобы ненароком не разбиться о скалы.
В последнюю ночь августа бригантины в темноте потеряли друг друга. «Виктория» — большая из них, на которой шел я, оказалась втянута одним из течений сквозь коварную Пасть Дракона в бурлящий котел залива Пария. Только через семь суток судно выбралось из этого адова закоулка и поплыло на запад вдоль северного побережья материка. Через два дня мы пристали к расположенному на острове Кубагуа испанскому поселению Новый Кадис. Там, к нашему удивлению, мы застали и малую бригантину — «Сан-Педро», прибывшую двумя днями раньше.
В сентябре сорок второго года я, Карвахаль, Сеговия и другие участники похода перебрались на остров Маргарита, где находились еще и в октябре из-за того, что некоторых из нас подвергли допросу местные отцы-инквизиторы. Мне стоило огромных трудов отвечать на их вопросы, не выдавая своего истинного интереса.
В октябре нам вместе с Сеговией на попутном судне удалось отправиться в Тринидад, лежащий на южном побережье острова Фернандина. Там мы наняли корабль, чтобы плыть в Испанию. Двадцать второго ноября прибыли в Санто-Доминго и уже оттуда отправились в Старый Свет.
Прибыв в Испанию, я сразу же взялся за подготовку новой экспедиции. Удалось выхлопотать себе королевский патент на право завоевания и колонизации открытой страны, и меня произвели в её будущие правители. Однако, в коронных канцеляриях в борьбе с чиновниками-казнокрадами пришлось столкнуться с трудностям куда более серьезными, чем доселе довелось испытать на Амазонке.
Снаряжение экспедиции продвигалось медленно. Не хватало людей, воинского вооружения, провизии. Я чувствовал, что тело может подвести, и умереть раньше намеченного мной срока, так что пошел на риск. Одиннадцатого мая сорок пятого года тайком, вопреки запрету королевских чиновников, моя флотилия, состоявшая из четырех ветхих судов, покинула Санлукар-де-Баррамеду, и взяла курс на Канарские острова.