Сердцу не прикажешь
Шрифт:
Маленького Седрика, конечно, отдали бабушке, и здесь судьба, или же наследственность, сыграла с бедным семейством одну из своих злых шуток, на которые так сетуют люди, но которых нам, увы, не избежать.
Седрик Уортингтон, когда вырос, стал копией своего деда.
Он не унаследовал от отца ни надежности, ни спокойного характера, а от матери — ее респектабельности, так, будто в нем и не текла их кровь.
Он пошел в деда — как и тот, питал слабость к прекрасному полу, тратил деньги на щедрые подарки подружкам,
Миссис Уортингтон переехала в Лондон и, позволив внуку поближе познакомиться с куда более шикарной светской жизнью, чем в Канаде, невольно усилила его тягу к экстравагантности.
Внук благодарил бабушку за это тем, что все время попадал в неприятные ситуации, одна хуже другой.
Тут вашему дяде пришла в голову мысль послать его в Оксфорд, в надежде, что учеба в университете позволит ему хоть чему-то научиться и найти свое призвание. Все же лучше, чем околачиваться за кулисами мюзик-холлов или получать пинки от вышибал ночных клубов за неоплаченный счет по причине отсутствия денег.
Но и в учебе он не преуспел и был оставлен на второй год.
Тогда молодой человек решил заняться бизнесом в автомобильной фирме. Вскоре вашему дяде пришлось улаживать в суде неприятное дело об обмане клиента и сделать все возможное, чтобы это не просочилось в прессу и имя семьи не было замарано.
Сейчас Седрику Уортингтону двадцать четыре года. Он без работы, без профессии и без денег. Если вы еще с ним не познакомились, то думаю, вскоре это произойдет.
— Почему вы так считаете? — удивился Малколм.
Адвокат грустно улыбнулся.
— Я не хочу разглашать наши служебные тайны, — сказал он. — Но по настоянию лорда Грейлинга мы иногда кое-что делаем для мистера Уортингтона, хотя не считаем его своим клиентом и не позволяем ему нас поучать. Должен вам сказать, что два дня назад он посетил нас.
— Зачем? — поинтересовался Малколм.
— Чтобы выяснить, каковы у него перспективы наследования поместья Грейлинг, — ответил адвокат.
— И что вы сказали ему?.. — спросил Малколм с тревогой, которую ему не удалось скрыть.
— Что вы молоды и у вас очаровательная жена, а впереди долгая и счастливая жизнь.
Малколм усмехнулся.
— Спасибо, — поблагодарил он адвоката.
— Что вы! — воскликнул тот, посмеиваясь. — Мне просто доставило удовольствие сказать ему это. Я не испытываю симпатии, как вы уже догадались, к Седрику Уортингтону. Он мот и, как говорили в мое время о таких молодцах, порядочный пройдоха.
Он вздохнул и поднялся, протягивая Малколму руку.
— Что ж, — заметил он на прощание. — Я просто сказал вам правду. Надеюсь, она вам пригодится. Леди Грейлинг в добром здравии, я полагаю?
— О да, конечно, — ответил Малколм.
Выйдя из адвокатской конторы, он пешком направился в сторону Парламентской площади
Ему необходимо было подумать, хотелось побыть на свежем воздухе, где бы ему не мешали толпы прохожих и чужие разговоры.
Он еще не успел определить для себя степень серьезности того, что услышал от адвоката.
Малколм понимал, что это реальный факт, нечто такое, что он должен признать и что может иметь для него, увы, слишком далеко идущие последствия.
Но сейчас он чувствовал себя человеком, которого оглушили ударом по голове, и, не чувствуя боли, он оцепенел от шока.
Ускорив шаг, он прошел в глубь парка и остановился у пруда, разглядывая уток какой-то редкой породы — они медленно бороздили гладь пруда, отряхивались или окунали в воду свои желтые клювы.
Он слышал далекие голоса играющих детей, свистки мальчиков-посыльных, переходящих через мост с корзинами продуктов в руках.
Это была веселая картина Лондона, когда большой город благодушен и удовлетворен. Настроение, однако, мешало Малколму вписаться в этот мирный пейзаж. Его осаждали мысли, поэтому он встал и зашагал в сторону клуба.
Малколм не был в нем с того вечера, когда наведался туда перед отъездом на юг Франции.
Тогда в клубе было удивительно пусто, все его члены разъехались кто куда: на охоту или же за границу в поисках солнца и тепла, в Швейцарию покататься на лыжах, на прогулку на яхте, в круиз или на пляжи Флориды.
Сегодня большие гостиные клуба, мало изменившиеся со времен Регентства, когда их заполняла веселая толпа щеголей, принимали строго одетых джентльменов, болтающих за коктейлем перед ленчем.
На какое-то мгновение Малколм оробел и почему-то стал нервничать. Долгое одиночество отучило его от общения, и он уже готов был схватить шляпу, сбежать по ступеням крыльца, снова очутиться в Сент-Джеймс-парке и поискать другое место, где он мог бы поесть.
Но, пребывая в нерешительности, он задержался, и тут кто-то хлопнул его по плечу. Он увидел протянутую для рукопожатия руку.
— Неужели это Уортингтон? — произнес чей-то голос. — Черт возьми, где ты скрывался все это время? Мы должны отпраздновать твое возвращение.
Еще совсем недавно Малколм застыл бы в напряжении, отделался бы короткой репликой и, извинившись, отказался бы и от общества старого приятеля, и от предложенного им бокала спиртного.
Но на сей раз внутренний голос и какое-то новое чувство заставили его улыбнуться и пожать протянутую руку.
Возвращаясь в тот же вечер поездом в Грейлинг, Малколм был удивлен тем, что получил удовольствие от времени, проведенного в клубе.
Среди присутствующих он узнал лишь нескольких, но два приятеля, оказавшиеся в клубе, были искренне рады встрече с ним.