Серебряная лоза
Шрифт:
Пришлось изо всей силы навалиться на её плечи, чтобы заставить лежать спокойно.
— Жди! — сказала Хитринка. — Будешь себя хорошо вести, и он обязательно придёт, вот увидишь. А будешь вертеться, истечёшь кровью и помрёшь, тогда не успеешь встретиться со своим братцем.
Голова хвостатой вновь упала на подушку. Неясно, слышала ли она хоть что-то, понимала ли. Хитринка отчаянно надеялась, что да.
— Ты только доживи, — сказала она, обхватив своими маленькими ладонями безвольную руку Каверзы. — И слово даю, ни капельки даже на тебя не стану сердиться ни за что. И с Прохвостом можешь дружить
В это время со двора послышался какой-то шум, затем выстрел. Хитринка вскочила на ноги в тревоге, отыскала брошенный револьвер и осторожно прокралась к кухонному окну — поглядеть, что творится. Должно было оставаться, если только она не ошиблась в счёте, две пули.
Глава 57. Прошлое. О том, кто выжил, кто погиб и кто победил
Ковар мчал по дороге, отчаянно пытаясь не уснуть и не потерять из виду волка. Он бы с радостью передохнул, но позволить этого себе не мог. И так потерял немало времени, пытаясь разыскать в Золотых Песках хоть какого-нибудь лекаря.
Все мастерские в этом городке встали, и стражники недолго смогли сдерживать натиск рабочего люда. В Песках всем заправляла Одилия из «Птиц», обманчиво хрупкая пожилая женщина, хитрая, как дюжина хвостатых. У неё имелась своя ювелирная лавка и пять крепких сыновей. Одного из них, Герберта, Ковар заметил в суматохе — такого здоровенного да рыжего, красного даже, как огонь, сложно было проглядеть. Со стражниками к тому моменту уже покончили, те сложили оружие и сидели под замком в тюрьме, но нашлись люди, желающие поживиться под шумок. Герберт с товарищами как раз пытался остановить мародёров и угомонить тех, кто решил свести личные счёты с обитателями богатых кварталов. Мать его в это время обращалась к народу на городской площади у ратуши.
Ведь если бы половина города превратилась в руины, в конечном итоге никому бы от этого не стало лучше.
— Надо же, кого вижу! — обрадовался Герберт, перехватывая за шиворот тощего малого с жуликоватой рожей, который так и зыркал глазами в поисках лазейки. — Ты чего здесь забыл-то, разве не в столице должен быть?
— Нужен доктор! — поспешил ответить хвостатый, оглядываясь с тревогой на заднее сиденье.
Парень, которого он сперва не счёл живым, застонал чуть слышно, едва они немного отъехали от Мостов. Ковар спешно остановился, осмотрел раны, перевязал, что мог и как мог. Одна пуля попала в плечо, вторая в грудь, но насколько опасно ранение, хвостатый определить не сумел. Он плюнул на преследование экипажа, за которым поехал от Разводных Мостов, перебрал в уме все ближайшие поселения и решил, что лучше двинуть к Золотым Пескам.
Герберт не пошёл с ним, но дал человека, чтобы тот указал путь. Они добрались до небольшого дома на окраине и долго колотили в дверь, пока им не открыл насмерть перепуганный старик. Бедняга полагал, до него добрались мародёры или кто похуже.
Старый костюм доктора пестрел заплатами, половинки очков скрепляла проволока, а впалые щёки свидетельствовали о недоедании. Хвостатый ничего не сказал вслух, а про себя взмолился, чтобы лекарь оказался толковым. Иначе отчего у старика такая беда с доходами?
Ковар оставил раненого в этом доме, отдал все деньги, которые ещё оставались при себе, и попросил связаться с Гербертом, чтобы тот доплатил, если понадобится. Затем накормил ворона — доктор поделился рыбой. Тут на улице стало шумно, и вместо того, чтобы уйти, Ковару пришлось провести на крыльце половину ночи, отгоняя всех, кто желал заглянуть. Ему не нравились лица непрошеных гостей, а им приходилось не по душе его ружьё, так что по взаимному согласию они воздерживались от близкого знакомства.
Хвостатый жалел только, что оставил волка за городской стеной, опасаясь паники. Сейчас бы тот оказал немалую помощь.
Перед рассветом к дому явились хвостатые. Двое поддерживали третьего, склонившего голову.
— Старик дома? — спросили они.
Пришли, похоже, за помощью, так что Ковар посторонился, открывая им дорогу. Вскоре один вышел, присел рядом, прикурил от лампы.
— Вы знаете этого доктора? — осторожно спросил Ковар. — Он как, надёжный?
— Филипп-то? — хмыкнул его собеседник, выдыхая дым. — Жизнь бы ему без колебаний доверил. На моей памяти он пару раз ставил на ноги тех, кого отправляли уже приглядывать местечко на кладбище. Думаю, в нашем городишке он лучший. Спрашиваешь-то чего?
— Да вот, человека я привёз, и хотелось бы, чтоб помощь ему оказали всю возможную. А старый Филипп что-то бедноват для лучшего доктора, верно?
Огонёк папиросы прочертил дугу.
— Ха! — воскликнул хвостатый, хлопнув себя по колену. — Так это оттого, что он нашу братию лечит. Денег, ясно, с наших много не стрясёшь, так Филипп позволяет в долг. И сроков не ставит — говорит, отдадите, как сможете, только чтобы честным трудом добыли, а не в чужом кармане. Ну а люди к нему из-за этого лечиться не ходят. Брезгуют, понимаешь ли. Бедноват, говоришь? Я вот удивляюсь, как старик ещё по миру не пошёл.
Двое согласились посидеть на карауле, и Ковару удалось подремать, а утром его разбудили голоса. Явился Герберт, и он обещал дать защиту старику доктору, потому хвостатый с лёгким сердцем мог уйти. Напоследок он услышал, что раненый парень хоть и потерял много крови, но организм крепкий и должен справиться.
Отыскав волка и приказав ему вести к Марте, Ковар помчался следом. Уже через несколько часов его одолела сонливость, но он знал, что поддаваться нельзя. Он больше не имел права отвлекаться ни на что.
Как ни странно, волк повёл его в обход Вершины. Сперва хвостатый предположил, что они возвращаются в город Шестерни, но затем понял: нет, зверь летит к городу Пара.
И в стороне, на дороге, ведущей к дому Карла и дальше, к городским воротам, Ковар увидел нечто странное. Рощу, которой ещё недавно не было, удивительную рощу с белыми хрупкими деревьями, стволы которых стелились по земле. У корней что-то темнело.
Хотя и страшно спешил, Ковар ненадолго выглянул наружу, подбежал к деревьям. Зрение его не подвело: то, пригвождённые к земле, лежали волки, стальнозубые звери господина Ульфгара. Серебристо-белые стволы прошли сквозь их тела, пришпилили, как насекомых булавками. Некоторых зверей разорвало пополам, а какие-то ещё шевелились, лязгая челюстями и фыркая паром. Красные глаза со злобой следили за хвостатым, дотянуться до которого они не могли.