Серебрянка, или Напевы морской раковины
Шрифт:
– А ещё пряники, – вспомнил Хэл.
– Во, точно, пряники! – обрадованно подхватили остальные.
– Беляши лучше! – сказал Эйб. – Беляши – это хорошо!
– А студень? – сказал Сид.
– А окорок? – сказал Дейв.
– А требуха? – сказал Хэл.
– Барбарисовый джем и черничное варенье, – вдруг осенило Эйба.
– Каша с коринкой! – воскликнул Сид.
– Драчёны! – завопил Дейв.
– Пышки и караваи! – заорал Хэл.
– Ягоды со взбитыми сливками, – добавил Эйб.
– Но беляши всё-таки самая лучшая еда на свете! – пропищал Хэл. – Вкуснотища!
– Вкуснотища! – дружно заорали братья в четыре глотки, распустили пояса, расселись вокруг стола и, похватав ножи и вилки, дружно заорали:
– Подавай обед!
– Видишь, Долл, твои братья сейчас друг на дружку с голодухи накинутся. Доставай беляши.
– Не могу, мамань.
– Почему это?
– Не подошли.
– Ни один? – воскликнула мамаша Кодлинг.
– Ни один.
– Обед подавай! Обед! – вопили дюжие парни и дубасили кулачищами об стол.
– Подошли не подошли – вынимай, – велела мамаша Кодлинг. – Нельзя больше ждать. Они и непропечённые живо сметут. Вынимай!
– Но как же их вынимать, если они не подошли? – спросила Долл.
– О чём говорит эта девочка? – Терпение у мамаши Кодлинг кончилось. Она подошла к Долл и заглянула поверх её плеча в печку. – Господибожемой! Да куда ж они подевались? – ахнула она.
– Обед! Обед! Обед! – горланили парни.
Мамаша Кодлинг взяла Долл за плечи и принялась трясти.
– Куда – делись – беляши? – сурово спросила она.
– Я их съела, – ответила Долл.
– Ты… их… съела?.. – оторопела мать.
– Да, мамань.
– Все беляши?
– Да, мамань.
– Целую дюжину?
– Да, мамань.
У мамаши Кодлинг перехватило дыхание. Наконец ей удалось набрать воздуха, и она прорычала:
– Так ты говоришь, что съела дюжину огромных, толстых, круглых, сочных беляшей, и у тебя даже живот не болит?
– Нет, мамань.
– А жаль, – подвела итог мамаша Кодлинг. – Стыд! Позор! Оставила голодных братьев без обеда! Кусок у них изо рта вынула!
– Стыд! – проревел Эйб.
– Позор! Позор! Позор! – проревели Сид, Дейв и Хэл.
– И чего вы раскричались, не понимаю, – пожала плечами Долл. – Что я плохого-то сделала? Вы же, маманя, сами говорили, что беляши подходят каждые полчаса.
– Я вне себя! – сказала мамаша Кодлинг и рухнула на стул как подкошенная. – Моя дочь! – простонала она. – Дюжину беляшей. Моя дочь съела дюжину беляшей. Дюжину беляшей съела моя дочь. За полчаса! Без остановки! Беляш за беляшом. Целую дюжину. Два раза по шесть. Три раза по четыре. Я вне себя. Целую дюжину! За полчаса! Моя дочь! Целую дюжину!
– Дюжину чего? – донёсся с порога голос.
В дверях стоял высокий, тощий молодой человек, а на плече у него восседала маленькая старушка.
– Ой, к нам гости! – Полл вскочила.
Молодой человек пригнулся, чтобы старушка не ударилась о притолоку, и вошёл в кухню. Здесь он повторил свой вопрос:
– Так дюжину чего сделала ваша дочь? Что повергло вас в такую оторопь?
Мамаша Кодлинг осмотрела молодого человека с головы до ног, с золотой короны на макушке до золотых пряжек на туфлях. И принялась грузно приседать в реверансах:
– Силы небесные! Да к нам же сам король пожаловал! Король Норфолка собственной персоной! А ну встаньте! – крикнула она сыновьям. – Встаньте, болваны неотёсанные, поклонитесь Его Величеству.
Эйб, Сид, Дейв и Хэл поднялись и, схватив себя за вихры, потянули головы вниз. Изобразив таким манером поклон, парни тут же уселись обратно за стол.
– Очень приятно, – сказал Нолличек. Он опустил старушку на пол и представил её: – Моя няня, госпожа Нянюшка.
Мамаша Кодлинг снова присела и подтолкнула вперёд младшую дочку, которая вытаращила на гостей огромные, точно блюдца, глазищи.
– Это моя меньшенькая, Полл, – сказала мамаша Кодлинг.
– Очень милая девочка, – произнёс король.
Полл быстренько сделала книксен, а мамаша Кодлинг сказала:
– Очень приятно.
И тогда Нолличек спросил в третий раз:
– Так дюжину чего сделала ваша дочь? О чём вы говорили? Что вас так изумило?
Мамаша Кодлинг покраснела до корней волос и, ухватив Полл за руку, пробормотала:
– Что отвечать-то?
– Скажи уж как есть, мамань, – ответила Полл шёпотом.
– Ни за что! В такой стыдобе королю признаться? Ославить Кодлингов на всю страну? Ни за что! Ты подумай, Полл, – целых двенадцать! Ровным счётом дюжина! – На последних словах голос мамаши Кодлинг снова зазвенел от возмущения.
– Что за дюжина в конце-то концов?! – Нолличек грозно сдвинул брови – он не любил ждать.
Полл шагнула вперёд и бодро провозгласила:
– Двенадцать мотков льна, Ваше Величество.
У мамаши Кодлинг отвисла челюсть. А Полл, широко улыбнувшись, крутанула колесо прялки и продолжила:
– Целую дюжину мотков, и всего за полчаса. Это маманю и изумило. Ясно, Ваше Величество?
«Уж теперь-то он будет доволен», – подумала Полл.
Она, однако, так и не успела понять, доволен король или нет, потому что вперёд выскочила его маленькая Нянька и взволнованно воскликнула:
– Двенадцать мотков льна за полчаса! Неслыханно! Есть от чего оторопеть! И это спряла ваша собственная дочь? – обратилась она к мамаше Кодлинг.
– Д-д-да, госпожа, – еле слышно произнесла та. – Моя самая что ни на есть собственная дочь.