Серебряное время (сборник)

Булычев Кир

– Не ломайте дурака! Хенгенау уже нет в живых. А босс идиотов не любит. Советую подумать.

– И пошел прочь, – сказал Беркутов, раскладывая на диомидовском столе пачку фотографий. – Вот Ридашев после разговора, – показал он на последний снимок.

У писателя был явно ошеломленный вид. Диомидов просмотрел все снимки.

– Но ведь и Бергсон ошарашен не меньше, – сказал он Беркутову, указывая на одну из фотографий. Беркутов кивнул и заметил, что все это выглядит довольно глупо.

– Какого дьявола он полез к Ридашеву? – спросил он.

Игра и в самом деле приобретала какой-то

глупый оттенок. Неужели они заметили наблюдение и начали путать следы? Но тогда почему Бергсон стал действовать так примитивно и грубо? И какого Хенгенау он имел в виду? Неужели того эсэсовца, про которого рассказывал Курт Мейер? Значит, история с обезьянами связана с делом Беклемишева. Выходит, что старика убили не только для того, чтобы заполучить эту непонятную трость. И эта история с московским Ридашевым. Кто звонил ему, кто требовал вернуть дневники? Если предположить, что звонил Бергсон, то выходит, что это надо было ему для того, чтобы проверить: тому ли человеку он звонит? Допустим, звонил Бергсон. Ридашев понес дневники, и Бергсон удостоверился, что это он тот человек, который ему нужен. Но в таком случае как объяснить недоумение Ридашева? Оно было неподдельным. А если Бергсон сунулся не по адресу? Но ведь это ерунда. Опытный агент не может поступить так опрометчиво. Что-то тут не так.

– Порочный круг, – сказал Беркутов, внимательно слушавший рассуждения Диомидова.

– Что? – откликнулся тот.

– Я говорю: порочный круг, и в нем два Ридашева. Замкнутый круг.

– Вы что? Математикой стали увлекаться? – спросил Диомидов, усмехнувшись.

– Да нет, это я так, – смутился Беркутов. – Для пущей образности.

– Знаете что? Нам, дорогой мой Беркутов, надо не круги придумывать, а версии. Есть у вас, к примеру, какая-нибудь версия?

– Я… Я считал… – промямлил Беркутов.

– Считать не надо. Я никогда ничего не считаю. Даже сдачу, когда делаю покупку… Вы, кстати, не задавали себе вопроса о воре? Да, да, о том самом, которого нашли убитым в той ямке в лесу?

– Нет, – недоумевающе поднял глаза Беркутов. – Мне казалось, что есть… Ну, более важные дела… И я выполнял задание…

– Это верно, – задумчиво сказал Диомидов. – С заданием вы справились. Но клубочек по-прежнему запутан…

– Вы думаете, – спросил Беркутов, – что вор?..

– Вор – это один из многих кончиков, что торчат из клубка. Попробуем дернуть еще и за этот кончик.

– Я понял, – сказал Беркутов. – Разрешите идти?

– Учтите, это будет трудно, – заметил Диомидов. – Поэтому мы решили подключить к вам Ромашова. Вы знакомы, надеюсь?

Беркутов кивнул.

– Ну и ладно. Желаю удачи.

…Ложась спать, Диомидов подумал, что завтра предстоит хлопотный денек. Протянул руку к выключателю, а затем, уже в темноте, взглянул на часы.

Часы лежали на прикроватном столике. Светящиеся стрелки показывали два…

***

А в другом полушарии был день. В другом полушарии кипела жизнь. Вертелись стеклянные двери отелей, поблескивая в лучах солнца. Клерки корпели над бумагами в канцеляриях и конторах. Неслись лимузины по автострадам. Стояли в очередях за бесплатным обедом безработные. Вспыхивали и гасли табло на биржах. Кричали газетчики и

продавцы патентованных средств. Много кое-чего делалось в другом полушарии. Здесь совершались убийства и сделки, преступления против нравственности и бракосочетания, именины и похороны.

Пророчества о сошествии на грешную землю антихриста в образе лиловых обезьян не сбылись. Телекинетик Вилли Браун из Филадельфии забыл о пришельцах и вернулся к своим прямым обязанностям. На экраны вышел фильм «Моя жизнь с шимпанзе». В главной роли выступала Глэдис Годфри.

И в самом эпицентре «фиолетовой чумы» наступило затишье. Оцепление пораженной местности поредело. В сельву отправились вооруженные отряды. Восстанавливались телефонные линии, жители стали возвращаться в покинутые поселки и города.

Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Странные существа исчезли, словно провалились сквозь землю. Только пепелища напоминали о бедствии. По обочинам дорог еще кое-где валялись останки лиловых страшилищ. Пришлось срочно организовать санитарные группы. Порядок понемногу восстанавливался.

Но вдруг газеты сообщили новое известие. Из сельвы в Рио явилась самодеятельная экспедиция, которую организовал Курт Мейер. Он закрыл зубопротезную мастерскую, снял со счета в банке свои сбережения и, найдя четырех смельчаков, которым можно было довериться, уговорил их отправиться в путешествие, чреватое опасностями и неожиданностями. Тайна профессора-эсэсовца не давала покоя Курту.

Курт Мейер добрался до лаборатории Хенгенау. Побывал он и в храме. Вернувшись в Рио, Курт на другой же день рассказал своим знакомым о разных странных находках. Кое-что тут же попало в газеты, которым уже надоело комментировать внезапное исчезновение фиолетовых обезьян. Новость явилась допингом, подхлестнувшим истощившуюся фантазию журналистов. Умолкшие было разговоры об обезьянах возродились с новой силой и на новой основе. В газетах стали появляться сообщения, которые очень не нравились полному джентльмену. Хотя остатки оборудования и были вывезены, упоминания об одной из фирм босса в газетах проскальзывали.

Некоторые из этих заметок попали на стол к Диомидову. Он прочитал, подчеркнул фамилию полного джентльмена и показал газеты генералу.

– Дирксен? – спросил генерал. – Ишь ты… Ну-ну… Значит, надо думать, что и Лейстер где-нибудь рядом.

– А помните того иностранца, что приезжал в ставку? – спросил Диомидов.

– Как же. Конечно. Выходит, вот оно куда поворачивает. – Генерал сломал сигарету и сунул половинку в мундштук. – Размах, видно, у предприятия был солидным. Эти джентльмены денег на ветер не бросают. Только что же в итоге получается? Надул их Хенгенау, что ли? Или погиб?

– Бергсон заявил московскому Ридашеву, что погиб, – напомнил Диомидов.

– Занятная история, – пробормотал генерал. – Однако сейчас самое время уточнить кое-что. Вы с учеными консультировались?

– Собираюсь, – сказал Диомидов. – К академику Кривоколенову схожу. Потом к Лагутину.

– А это кто?

– Психофизиолог. Говорят, занимается наследственной памятью.

– Подождите-ка – перебил его генерал. – Я что-то не соображу, какое отношение эти вопросы к нашему делу имеют.