Серебряный доспех
Шрифт:
– Про какую девчонку?
– Там девчонка была. Лучница. Она последняя из отряда осталась. И умертвия из тумана с ней ничего поделать не могли. Она как побежит! А тот, бледная немочь, принц который, - он за ней погнался. И все кричал - ты моя, ты королева!
– Королева туманных умертвий? Ты не ошибаешься?
– переспросила Нухар.
– Эй, Хазред! Хазред, ты где?
Хазред вынужден был подать голос и недовольно откликнулся:
– Я здесь. Я слышал. Да, так все и было. Он как схватит его голову и как бросит в него!
Нухар рассмеялась. Негромкий
– Ах, Хазред, кто знает тебя лучше, чем твоя Нухар!… Не притворяйся, будто не понял. Принц-упырь, предводитель умертвий из тумана, он так и назвал ту лучницу - «королева»?
– Да.
– Это был Тзаттог, - помолчав, проговорила Нухар. Теперь ее голос изменился, сделался деловым и озабоченным. Нотки коварной нежности исчезли.
– Очень сильное существо, особенно когда сытое…
– Да это все так, - развязно произнес Гирсу. Он еще не понял, что приятные игры окончены, и пытался вернуть беседу в прежнее русло.
– Вот когда я хорошо поем, я на такое горазд!
Нухар отмахнулась от него;
– Хотела бы я знать, почему Тзаттог избрал ту женщину!… Ты был прав, Хазред, история действительно заслуживает моего внимания.
Она задумчиво прошлась, заложив руки за спину. Внезапно Хазреду показалось, что нагота ведьмы - не более чем иллюзия, что на самом деле она одета в какие-то прозрачные одежды, плотно прилегающие к телу. И не успел он об этом подумать, как въяве увидел тонкие драпировки, сшитые, как казалось, из лунного света.
Рептилия вдруг шумно вздохнула, затем зевнула и напоследок оглушительно лязгнула зубами. Нухар уселась на землю, прислонившись спиной к боку своего верхового животного, рассеянно положила руку на жесткие пластины. Побарабанила пальцами по шкуре зверя.
Наконец Нухар произнесла:
– Тзаттог ничего не делает без причины. Говорите, он не убил женщину, хотя имел такую возможность?
– Я никогда не поверю в то, что существу такой мощи не под силу догнать и разорвать на части какую-то девчонку, - тотчас ответил Хазред.
– Кем бы он ни был, он очень силен. И явно ничего не делает без умысла.
Нухар встретилась с ним глазами, словно они с Хазредом были двумя заговорщиками. Еле заметная улыбка тронула губы болотной ведьмы.
– Ты сейчас подумал о том, что хорошо бы Тзаттог проделал все это со мной: настиг, порвал на части… Не отпирайся, - быстро добавила она, видя, что Хазред готовится возразить.
– Меня вовсе не обижают подобные мысли. Напротив, они мне льстят. Иногда я воображаю в мечтах, что прекрасный принц-упырь приходит ко мне, погружает свои клыки в мои жилы и медленно высасывает из меня кровь… - Она вздохнула и почти сразу отбросила всякую мечтательность. Деловитым тоном прибавила: - Это невозможно. Моя кровь не нравится даже голодным слуа, не говоря уж о порождениях тумана, которые вообще могут обходиться без чужой крови. Да и я недостаточно глупа, чтобы позволить кому-то сожрать меня за здорово живешь.
– Ты сама кого хочешь сожрешь, - прибавил Хазред.
Она пожала плечами. Теперь Хазред отчетливо
– Оставим мои мечты и мои возможности, - приказала Нухар.
– Поговорим о той девчонке. Поначалу она вам показалась самой обычной…
Ну да - вмешался Гирсу. Он всегда сперва внимательно слушал, о чем говорят, а потом вступал в беседу, чтобы его не сочли тупым и ограниченным.
– Самая обычная девчонка. Из ижор, надо полагать. Похожа на них. Но вот потом… Что-то он в ней почуял, Тзаттог этот, точно говорю. Я еще сказал тогда Хазреду: «Гляди, - говорю, - Хазред, что-то наш красавчик-принц в той девчонке почуял». Хазред, не будь дурак, мне отвечает: «Да, - говорит, - Гирсу, я тоже это заметил. И это неспроста».
– Куда она побежала?
– поинтересовалась Нухар.
– Мы так решили, что в город, искать помощи у людей, - ответил Гирсу.
– Другого выхода у нее не было: если умертвия опять на нее набросятся, ей придется отбиваться в одиночку, а такое ей не под силу. Да и Тзаттог ее здорово перепугал.
– Разве она испугалась?
– мягко спросила Нухар.
– Еще как!
– ответил Гирсу с жаром.
– Да тут любая бы перепугалась! Гонится за ней это страшилище с клыками, скачет по кочкам, тянет к ней лапы и орет: «Моя! Моя!» Вот ты бы перепугалась?
Он заглянул Нухар в лицо.
Та протянула:
– Разве Тзаттог - страшилище? Говорят, он совершенно неотразим… - Она вздохнула.
– Впрочем, оставим это. Вам удалось меня развлечь, друзья. На том расстанемся.
– Ты уже уходишь?
– Не стану же я сидеть здесь всю жизнь!
– засмеялась Нухар. Она похлопала рептилию по боку, и та встала, готовая везти свою хозяйку.
– Погоди, - остановил ее Хазред.
– Как ты превратила свою хижину в…
– Обычная иллюзия, - перебила Нухар.
– Это несложно. Куда труднее вернуть все в прежний вид. Когда я увлекаюсь, меня удерживает только якорь.
– Что тебя удерживает?
– удивился Хазред.
– Есть кое-что, чего и ты не знаешь, умник!
– фыркнула она.
– У моего колдовства есть якорь. Нечто неизменное, что всегда остается собой, при любых обстоятельствах. Нечто, над чем даже иллюзия не властна. Оно-то и возвращает все назад. Припомни-ка, Хазред, был ли в том доме предмет точно такой же, как в хижине ведьмы?
– Занавеска из желтого шелка, - сказал Хазред.
– Когда я прикоснулся к ней, она превратилась в ту шкуру…
Нухар хлопнула в ладоши.
– Точно! Это очень сильная магическая вещь, если только знать, как ею пользоваться. На болотах многие применяют магические предметы, не имея ни малейшего понятия об их истинном назначении. Общая беда для всех. Точнее, время от времени это становится бедой.
– С какого существа ты содрала эту шкуру?
– спросил Хазред.
– Ни с какого. Я нашла ее на болотах.
– Нашла? Позволь усомниться, Нухар!
– засмеялся Гирсу.
Взгляд Нухар стал ледяным.