Серебряный леопард
Шрифт:
Спутники Дрого заметили и какой-то флаг, развевающийся над поврежденной верхушкой башни, но день был слишком ярким, а флаг слишком выгоревшим, чтобы можно было сразу же установить его принадлежность. Блики солнца на каком-то металле предостерегали пришельцев – древний порт мог быть и не заброшен окончательно.
У Дрого вырвался вздох облегчения, он вытер пот с лица полой своей накидки.
– Благодарю Бога, мы прибыли вовремя! – воскликнул гасконский рыцарь. – Это, наверное, франк выезжает, чтобы приветствовать нас.
Сдвоенной колонной провансальцы процокали копытами по тихим, заросшим сорняками улочкам. Но тут из ворот замка выехал всадник, один вид которого заставил Дрого стиснуть зубы.
После того как он присоединился к Раймонду, до барона доходили лишь смутные слухи о местонахождении Эдмунда де Монтгомери. Что ж, теперь перед ним был его зять. Статный и широкоплечий, он выехал ему навстречу с дружеской улыбкой, протянув руку.
С большим трудом ломбардцу удалось удержаться, чтобы не ударить этого доносчика. Хм-м… Куда приятнее было бы, если бы англо-норманн погиб в полном бесчестии. Конечно же такой случай не исключен, все могло произойти.
Так или иначе, Четраро выкрикнул приветствие и выехал вперед, чтобы пожать зятю руку, словно между ними ничего не произошло.
Эдмунд, со своей стороны, проявлял искреннюю сердечность, совершенно не ведая, что его сестра-близнец прижимала кинжал к горлу своего мужа.
– Добро пожаловать, приветствую вас, Раймонд Пиле, и вас, милорд Четраро! – воскликнул Эдмунд. – Я уже начал думать, что помощь от графа Танкреда прибудет слишком поздно. Из моего отряда осталось всего одиннадцать человек, да еще тридцать сирийцев, которые присоединились ко мне.
Затем перед недоуменными взглядами Дрого и его провансальцев предстал сэр Изгнанник.
Пока вновь прибывшие пытались как можно надежнее заделать проломы в стенах замка, сэр Изгнанник присоединился к бывшему графу на верху полуразрушенной башни цитадели.
– Милорд, кучки сарацин бродят по тем вон холмам на юге, и, как мне удалось разведать, много зеленых штандартов надвигается на Яффу с севера и востока, но никто из них, кажется, не готов к нападению. – Глубоко посаженные покрасневшие глаза бывшего отшельника обратились к морю. – Милорд, видите ли вы мачты на горизонте?
– Да, вижу. А что вы думаете о тех вон парусах?
– Они движутся от Кипра, но находятся слишком далеко, чтобы установить, чьи они. Вполне могут быть и галерами неверных из Египта. Впрочем, я так не думаю.
– Почему же?
– Двадцать парусов, которые мы заметили, коричневого, а не желтого цвета, это могут быть и генуэзские галеры, именно их нам и предлагали ожидать.
После полудня предсказание сэра Изгнанника подтвердилось: двадцать одна генуэзская галера на веслах медленно шла к берегу. Защищенные небольшими укреплениями, возведенными высоко на палубе, без всяких кают, эти неуклюжие суда доверчиво шли к порту, изнывающему под палящим июньским солнцем.
Хотя Дрого и Пиле приказывали своей команде не оставлять лошадей, а Эдмунд де Монтгомери расставил немногих своих разношерстных бойцов по стенам замка, вражеских сил пока не было видно. Ни на севере, ни на юге, и даже на древней римской дороге, ведшей в глубь суши к Иерусалиму.
Это обстоятельство немало беспокоило сэра Изгнанника. Расхаживая взад-вперед по лагерю, он в замешательстве пощипывал свою укороченную бороду.
– Что-то не похоже на этих собак мусульман. Почему они не нападают?
Под рев труб и радостные крики генуэзские суда на веслах вошли в маленький порт. Большая часть галер была вытащена на берег, оставшиеся встали на якорь или причалили к полуразрушенным пирсам.
– Не стоило ли выслать на местность заслон из пикетов? – спрашивал сэр Изгнанник, обращаясь то к Эдмунду, то к Дрого. – Я слишком хорошо изучил повадки неверных, чтобы не заподозрить подвох.
Поэтому, когда суда начали разгружаться и на берегу появились уставшие от морского перехода крестоносцы, стремившиеся немедленно присоединиться к войску франков, Эдмунд де Монтгомери повел своих ветеранов к северу от дороги. Дрого же, черные глаза которого сверкали от внутренней бури, повел часть своих воинов к югу, оставив небольшие силы оборонять замок.
Поэтому никто из рыцарей не видел прибытия генуэзской галеры, которая, помимо груза и вооруженных людей, оставила на отлогом морском берегу также несколько пилигримов, священников и нескольких женщин. Одна из них, безусловно, приковала бы внимание каждого, кто увидел бы ее.
Вдыхая прохладу, принесенную бризом, подувшим после знойного дня, Аликс де Берне, утонченно изящная в своем голубом платье, сошла на плотный красноватый песок. Оказавшись на суше, она упала на колени и вознесла Господу благодарственные молитвы за то, что он позволил ей ступить на Святую Землю. И другие вновь прибывшие также выражали свою благодарность Богу.
Швартовались все новые галеры, пока все подкрепления – почти четыреста человек – не высадились на берег, искренне радуясь своему избавлению от тесноты и морской качки.
Сэр Тустэн, командир самого большого военного отряда, окинув взглядом голые холмы, буквально нависавшие над Яффой, стал уговаривать людей немедленно покинуть берег и подняться выше на равнину. Нахлынувшая сюда с воплем и криками волна неверных могла бы легко расправиться с его вассалами и сбросить их в море.
Хуберт, граф Катании, опытный ветеран многих кампаний против мавров на Сицилии, согласился с этим. И группа вновь прибывших по его приказу устремилась в глубь суши, за разрушенный порт, оставив суда без защиты под охраной кучки пьяных моряков, которые в случае нападения не смогли бы дать отпора стремительному натиску египетских галер. Так и произошло. На закате солнца они на веслах подошли к Яффе и под громкие молитвы, обращенные к Аллаху и его пророку Мухаммеду, перебили охрану, а затем подожгли генуэзские галеры. В сумерках они снова отплыли в море, крикливо понося «христианских собак», которые двинулись к Иерусалиму в тщетной попытке найти спасение от неминуемой гибели.
Когда сторожевые пикеты доложили о том, что видят языки пламени и дым над Яффой, Эдмунд де Монтгомери заколебался. Что делать: бросить разведчиков, направленных им к северу, а самому вернуться обратно в Яффу, или оставаться на месте? Сэр Изгнанник, с присущей ему сдержанностью, убеждал его в последнем.
– Милорд, нас все равно слишком мало, чтобы повлиять на исход столкновения в Яффе. Более правильно подождать здесь. На это есть веские причины.
– Какие же?
Вновь обращенный рыцарь разразился хриплым смехом.