Серебряный меридиан
Шрифт:
— Но отчего я вижу тебя здесь?
Виола насторожилась. Роберт крепко взял ее за запястье, потя-
нул и повлек за собой. В это время из зала, где зрители следили за
действом, раздался оглушительный смех. И Виола поняла, что
если и закричит, никто ее не услышит. Она не стала сопротив-
ляться и дала увести себя подальше от сцены, решив, что там смо-
жет вырваться от него сама, не привлекая ничьего внимания. Он
остановился и попытался прикоснуться
руками в его грудь и резко сказала: «Это не ко мне, вы ошиблись, ваша милость».
— Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя увела с пути истинного
чья-то другая милость? Мой трепетный агнец. Неужели эта кожа
уже обласкана языком греха? О лживое создание! Но тем сильнее
твоя власть, беспощадная красота.
Нависая над ней, он дышал ей в ухо, прикасаясь губами, и как
можно сильнее притягивал к себе крепко сцепленными за ее спи-
ной руками. И вдруг он закричал. Это она, резко на себя дернув за
плечи, ударила его коленом в пах что было силы. Он продолжал
выть, корчась от боли. А она вовсю мочь бежала к конюшням, вы-
хватив кинжал из ножен, готовая к защите, если ей преградят
дорогу. Но все случилось так быстро, что слуги, которым постра-
давший лорд, несвязно визжа, приказывал догнать и задержать не-
годяя, не сразу поняли, где им его искать. Виола вскочила на
оседланную лошадь и, сорвав с крюка хлыст, с таким свистом
хлестнула им по воздуху, что успевшие выбежать во двор не-
сколько человек, оторопев, расступились. А в замке сэр Роберт
устроил собственный «спектакль», немало позабавив гостей. Не-
много придя в себя, он, в слезах и хромая, вернулся в зал, где пред-
ставление близилось к завершению. Увидев Уилла на сцене, он
разразился негодующими воплями.
231
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
— Это он! Мерзавец! Убийца! Хватайте его! Вяжите!
Разбирательство происшедшего провели в присутствии много-
численных свидетелей. Историю о том, как «раздвоившийся»
Уильям напал на знатного вельможу подобно разъяренному лео-
парду, решено было не предавать огласке, поскольку всем было из-
вестно о вкусах и слабостях лорда. Сэр Роберт часто бывал на
представлениях «Слуг лорда Стрэйнджа» и, восторгаясь искромет-
ной игрой обаятельного молодого актера, пленился им. Здесь же
он решил, не увидев своего любимца в первом акте, поискать его
за декорациями. Столкнувшись с Виолой, он, как многие, принял
ее за Уилла, а далее наступила расплата, с чем согласиться сэр Ро-
берт не хотел. Но все сочли это происшествие результатом чрез-
мерно сытного и хмельного обеда, поскольку в продолжение всего
представления Уильям был на сцене или пребывал в поле зрения
публики. И только актеры, которым не надо было объяснять, что
же на самом деле произошло, поняли всю серьезность случивше-
гося. Поэтому по возвращении в Лондон Бербедж заявил Уильяму, что больше ни при каких условиях Виола не будет сопровождать
их на гастролях в частные дома. Рисковать репутацией и благопо-
лучием труппы при всем его добром отношении к ней он не станет.
— Ну что, разъяренный леопард? Придется тебе привыкать си-
деть дома, — сказал Уилл сестре.
— Я не смогу.
Слухи распространяются быстро. Они дошли и до дома Филдов, превратившись в анекдот. Сопоставив все обстоятельства и время
происшествия, Ричард и Жаклин поняли, что это произошло с их
друзьями. Жаклин, оставшись наедине с Виолой, когда мужчины
были в кабинете, заговорила об опасностях, которые могут под-
жидать при столь необычном для девушки образе жизни.
— Я иногда смотрю на тебя и думаю, хорошая ты девушка, но…!
— Но?
— Не тем ты все-таки живешь. И вовсе не тем занимаешься.
— Мне, верно, суждено жить так, как я живу, — ответила Виола.
— То-то и оно. Строптивость. Гордыня. Упрямство. Скажи, а что
твой отец, он…
Виола не дала ей договорить.
— Мой отец благороден. На любые упреки он учил меня отвечать
с честью.
232
ЧАСТЬ II. ГЛАВА VIII
Жакнетт не допускала, чтобы чье-то слово в разговоре с ней
было последним.
— По отношению к тебе справедлив любой упрек. В тебе нет
именно того, с чем пристало на них отвечать.
В «Усилиях любви» появились строки:
Мой Друг, твоя любовь и доброта
Заполнили глубокий след проклятья,
Который выжгла злая клевета
На лбу моем каленою печатью…*.
Горечь осела в сердце от этого разговора. И потому для нее стало
неожиданностью, когда в разговоре с нею наедине Ричард сказал:
«Никто из нас не защищен от чужого порока и глупости. И все, что
произошло с тобой, не вина твоя, а беда. Не принимай близко
к сердцу клевету и наветы». Возвращаясь из гостей, Виола с грустью
думала о двух столь различных суждениях двух столь близких по
духу людей об одном происшествии, случившемся с ней.