Серебряный туман
Шрифт:
Она встала и что-то изобразила, но вспомнила, что я не знаю языка жестов, поэтому схватила свой телефон с застеленной кровати — возможно, я была предвзята, но для королевской семьи я нашла Лили довольно аккуратной — и написала: «Если ты не хочешь, чтобы я ходила, я останусь здесь».
— Дело не в этом. Я просто беспокоюсь, что тебе будет не очень весело. Человеческие вечеринки — это… — я попыталась подобрать правильные слова: громко, грязно, воняет пивом.
«Мне нравятся человеческие вечеринки».
—
Лили взяла большую белую коробку, перевязанную чёрной лентой.
— Ты купила ей подарок?
Она пожала плечами. «Это не так уж много. Просто одежда».
— И это то, что Касс любит больше всего.
Я изготовила шнурок со скошенными аметистами — очевидно, это были камни для защиты — и три пера из жестяной банки, которую мы с мамой заполняли на протяжении многих лет. Я никогда не была суеверной девушкой. Мама и Айлен были единственными, кто верил в магическую способность минералов. Но с тех пор, как я обнаружила, что опал содержит магию — он делает вещи и людей невидимыми для фейри, — я была готова рискнуть быть высмеянной. Может быть, аметисты были просто красивыми фиолетовыми камнями. В этом случае у Касс было бы красивое фиолетовое ожерелье.
— Возможно, ты захочешь захватить куртку, ночью становится холодно.
Лили улыбнулась мне. «Мой огонь ещё не погас».
Чувство вины скопилось у меня в горле, образовав большой комок.
— Прости, Лили, я…
Она махнула рукой, как будто это не имело большого значения, но это было важно, потому что жизнь Лили была пылающим фитилём, который сгорал дотла.
— Значит, тебе никогда не бывает холодно? — спросила я, когда мы вышли к моей серебристой «Хонде».
Она покачала головой и забралась на пассажирское сиденье.
Я завела машину, и из стереосистемы зазвучала громкая песня Kайго. Я убавила громкость и выехала с кладбища.
— В Неверре много вечеринок?
Лили кивнула, затем наклонила свой телефон ко мне. «Почти каждую ночь. Фейри ЛЮБЯТ веселиться».
— Они модные?
Она склонила голову. «Вечеринки калигосупра, но не вечеринки калигосуби. Они больше похожи на людей. И намного веселее».
Я предположила, что калигосупра — фейри, жившие над туманом, — были богаче тех, кто жил под туманом — калигосуби.
— Ты скучаешь по своему дому?
Она откинула голову на подголовник и выглянула в окно. Через некоторое время она кивнула.
Уехав из Роуэна, чтобы поступить в колледж, я не сильно скучала по дому, но сравнивать отъезд из моего маленького городка в большой город в той же стране с изгнанием из твоего единственного дома было нелепо. Лили ушла не от скуки; её выгнали… заперли.
— Каджика идёт, — сказала я Лили.
Она взглянула на меня. В темноте её глаза блестели, как у кошки.
— Надеюсь, один, но, возможно, Касс распространила приглашение на его новых друзей.
Она накрутила прядь волос на указательный палец, и кольцо, которое она носила, отбрасывало
— Если ты захочешь уйти домой пораньше, просто скажи мне и…
Она положила руку мне на плечо, затем убрала её и напечатала. Её белый экран заполнился быстрыми словами: «Не беспокойся обо мне. Я знаю, что выгляжу на восемнадцать, но мне девяносто, Катори».
Верно.
— Прости.
Она покачала головой, и полуулыбка скользнула по одной стороне её рта. Это так напоминало улыбку её брата, что у меня сжалось сердце. «Ты гораздо милее, чем кажешься».
— Спасибо?
Она рассмеялась, и это ослабило напряжение, сковавшее мои конечности в ту ночь, когда Лили появилась на нашем пороге. Не то чтобы я думала, что то, что она будет жить с нами, будет худшим из возможного, но я ожидала, что это будет странно.
И этого не произошло. Что было самой странной частью.
За пару минут до того, как мы добрались до пляжа, пульсирующая музыка заглушила тихую стереосистему моей машины. Бешеный ритм ударялся о стволы деревьев, ближайших к пляжу, и эхом разносился по гладкому озеру вместе с бодрой болтовнёй и хриплым смехом.
Я припарковалась за длинным рядом машин, схватила бархатный мешочек с драгоценностями и подождала Лили, прежде чем отправиться на пляж. Мы подошли к пылающему костру, окруженные раскачивающимися, скудно одетыми девушками и мальчиками в шортах и бейсболках. Чтобы она могла вспомнить людей, с которыми ей предстояло встретиться, я рассказал Лили несколько историй о своих школьных годах, историй, которые я запихнула в пыльные уголки своего сознания. Один из них был о Блейке. Мне пришлось остановиться на полпути, потому что комок горя, толстый, как пробка, застрял у меня в горле.
Лили коснулась моей руки. Я не осмеливалась взглянуть на неё, пока не убедилась, что сдержала слёзы. Это была важная ночь для Касс. Мне нужно было быть счастливой сегодня вечером — по крайней мере, притвориться счастливой. Я поняла, что уже давно не была счастлива.
— У Касс будут более захватывающие истории, — наконец прохрипела я. — Она была популярна.
Как будто она услышала своё имя на моих губах, Касс бросилась к нам, опрокинув себя и свой напиток на меня. Большая часть её пива выплеснулась на песок, но немного забрызгало мои короткие шорты и ноги. Я подозревала, что это будет первый из многих напитков, пролитых на меня сегодня вечером.
— С днём рождения, милая, — я вложила мешочек ей в руки.
Она мгновенно открыла его, высыпав содержимое на ладонь.
— О… мой… долбаный… Боже. Мне это НРАВИТСЯ!
Она надела его на шею, затем снова обняла меня. Камни мерцали на её обнаженной шее, а перья трепетали на безмятежном ветру.
Лили протянула ей большую белую коробку, и Касс разорвала её. Её глаза распахнулись так широко, что, казалось, съели всё её лицо. Или, по крайней мере, то, что можно было разглядеть на её лице за длинной чёлкой.