Серебряный ублюдок

Уайлд Джоанна

— Что, не можешь придумать оправдания? — спрашивает он тихим голосом.

— Что именно я должна сказать? Что я шлюха, которая спит со всем, что движется? Немного лицемерно, не считаешь?

Это поражает его. Достаточно справедливо, но мне становится страшно. «Это проблема из-за алкоголя, дорогуша», — замечает мой инстинкт самосохранения. — «Не раздражай этого грозного парня, чёрт возьми»!

— Полагаю, я это заслужил, — неохотно признает он после долгой паузы. — Это не моё дело, с кем ты спишь.

Стоит мне сказать лишь одно

слово, и он тут же сделает это своим делом. Он ясно дал мне это понять вчера вечером, и теперь это напряжение висит между нами, такое плотное, что я едва могу дышать. Наступает неловкая тишина. Я бросаю взгляд на своё открытое окно, задаваясь вопросом, смогу ли проскользнуть в него. И тут я понимаю, что Пак, должно быть, видел меня с Блейком — шторы полностью открывают вид из окон.

Я слишком привыкла к тому, что здесь никто не живет.

— Не стесняйся, можешь идти и прятаться, если испугалась меня, — замечает Пак.

— Очень зрело, — указываю я, сузив глаза. — Ты разрешаешь мне уйти? Здесь что, детский сад?

Пак смеется и отталкивается от ограждения, садясь рядом со мной на одеяло.

— Кажется, сработало, — отвечает он, его тон лёгкий, но голос всё ещё остается напряженным. — Могу ли я снова тебя побеспокоить?

Я смотрю на крышу, отказываясь встретиться с ним взглядом. Затем что-то холодное касается моей руки. Я принимаю бутылку пива, предложенную Паком, делая глоток.

— Спасибо, — благодарю я его, не обращая внимания на внутренний голос, который твёрдо говорит мне заткнуться. — Что ты имел ввиду?

— Я осмелюсь побыть здесь с тобой некоторое время, — медленно произносит он. — Я бы хотел услышать правду.

— Почему я должна говорить тебе об этом?

— Вероятно, не должна, — говорит он. — На самом деле, ты определенно ничего мне не должна. Мне нельзя доверять, и у меня нет благих намерений. Тебе следовало бы уйти прямо сейчас, малышка. Иди, сшей себе куклу или ещё что-нибудь.

— Это действительно дерьмово, — говорю я, лёжа на одеяле. — Как, чёрт возьми, мне теперь вернуться в дом?

— Все это часть моего злодейского плана, — признается Пак, подпирая голову рукой.

— И я не малышка, — заявляю я. — Я взрослая.

— Ну да, нет ничего лучше, чем указать на то, что ты выросла, чтобы доказать обратное.

— Почему ты всегда такой полный засранец?

— Это мой путь.

Я закрываю глаза, думая, что сошла с ума. Почти наверняка. Я должна вернуться домой прямо сейчас, но чувствую его присутствие рядом со мной. Чую его запах. Ко мне начинают возвращаться воспоминания: как он, взяв меня за руку, увёл за дом той ночью. Как он расположил меня между своими ногами, склонив своей силой... Как его руки блуждали по моему телу, трогали меня и узнавали в свете огня...

Мне это нравилось.

А прошлой ночью? Лучше не думать об этом.

Так невероятно облажаться. Во всем. Я не выбирала его и иногда чувствовала себя виноватой за то, как хорошо было до

того, как всё пошло наперекосяк. Мне не следовало наслаждаться прикосновениями Пака, потому что это было неправильно, и только шлюха кончает от какого-то парня, который издевается над ней.

Я не шлюха. Я нормальная.

Но это не меняет реального положения дел, что я определенно схожу с ума по Паку. Он не похож на других. Даже близко. Когда я мечтала о нём и просыпалась с криками, это были не крики страха. Даже сейчас я чувствую, как моя грудь наливается, и знаю, что если он посмотрит на меня, то увидит мои набухшие соски под майкой.

Чёрт, на мне даже лифчика нет.

— Так скажи мне, — требует он мягко и убедительно.

— Сказать тебе что?

— Кого ты трахаешь?

— Это не твоё дело, — упрямлюсь я. — Я не должна тебе никаких ответов.

— Ты подстригала кого-нибудь? — спрашивает он.

Смена темы застает меня врасплох, и я не обдумываю свой ответ, прежде чем начать говорить:

— Я вроде как учусь на парикмахера, — отвечаю я. — Но у меня ещё нет лицензии, так что стригу только друзей. Мне также нельзя брать за это деньги.

— Но ты берешь. Я видел, как он платил тебе. Или это за другие услуги?

Придурок.

— Скажи мне, — срываюсь я. — Ты шпионил за нами, да? Ты следишь за мной, Пак?

— Нет. Я просто ненавижу, когда другие мужчины трогают тебя. Ты ещё не поняла этого?

Признание ошеломляет меня. Вокруг нас стрекочут сверчки, чья музыка доносится до нас сквозь прохладный воздух. Мне нравятся летние ночи, такие тёплые и тихие… Многие минуты проходят без лишних комментариев, и я чувствую, что медленно расслабляюсь. Это не всегда должно быть сражением.

— Можно вопрос?

— Конечно, — отвечает Пак, его голос звучит тихо и сексуально, и я ощущаю дрожь.

Я глубоко вздыхаю, задаваясь вопросом, совершаю ли огромную ошибку? Однако я всегда хотела кое-что знать, для того, чтобы понять, что же на самом деле произошло в то утро в Калифорнии.

— Зачем ты это сделал?

— Что сделал?

— Почему ты сказал Тини, что в постели я полное дерьмо, а потом спас меня? Я имею в виду, если тебе не понравился секс со мной, почему тебя это взволновало? Никто никогда не помогал мне до этого… Знаешь, ты был не первым, кому он меня отдал. Всем было наплевать. Что заставило тебя это сделать?

Он тяжело вздыхает, и я слышу тихое позвякивание его бутылки, когда он отпивает и ставит её обратно.

— Бл*дь…ну, во-первых, я никогда не говорил, что ты была плоха в постели. Ты была чертовски хороша, лучшая девчонка, которая когда-либо у меня была. Я сказал одному из своих братьев, что напугал тебя, вот и всё. Тини подслушал, потому что он паршивый проныра, и я полагаю, что сделал сам для себя неправильные выводы. Я никогда не хотел, чтобы ты пострадала. Иисусе. Я чувствовал себя чертовски виноватым.