Серебряный ублюдок

Уайлд Джоанна

Хорошо это или плохо, но я полностью блокирую одну критическую реальность — лететь по шоссе на байке — это охренеть как потрясающе.

Ночной воздух все еще теплый, хотя через неделю или две все поменяется. Пак хорошо пахнет, и он мастерски управляет большой машиной. Я закрываю глаза, сосредоточившись на ощущении его спины, прижатой к моей груди, его громоздких объемов передо мной.

Чёрт, он очень сексуален.

Конечно, тот факт, что мощный двигатель Харлея ревет между моими ногами, как самый большой в мире вибратор, совсем не помогает. Не знаю почему, но к тому времени, как мы проезжаем первую милю, я забываю о страхе.

Есть что-то совершенно освобождающее в езде с мужчиной, потому что он все контролирует. Ты можешь только держаться и следовать его примеру. И поверьте, он знает, что делает. Что он привезет тебя домой в целости и сохранности.

Вот что меня поражает.

Я забываю, что не должна доверять Паку.

В начале поездки, я старалась держаться рядом с ним как можно более безразлично. Конечно, каждая езда на байке, это довольно личное, но это не оправдывает того, что я решаю сделать дальше. Постепенно я позволяю пальцам выпрямиться на его животе. Я ощущаю мышцы, наслаждаясь их нежной игрой под кожей, когда он наклоняется в сторону.

Моё тело вторит ему, идеально следуя за ним.

Это дает мне повод протянуть руки дальше, одна рука скользит чуть выше, а другая спускается вниз, пока пальцами я не чувствую металл пряжки на его ремне.

«Это ничего не значит», — говорю я сама себе.

Любая бы так его держала. Просто это часть совместной езды на байке.

Но это не так.

Всё, о чём я могу думать, это как опустить руку ниже и исследовать длину его члена сквозь штаны. Будет ли он твёрдым? Взволнованность пробегает сквозь меня при этой мысли, и мои соски напрягаются. Я знаю, что внизу я должна быть мокрой, но каким-то образом это не кажется реальным. Не здесь, в темноте, с ревущим вокруг нас ветром, и его лицом, благополучно повернутым от моего. Я могла бы просто спрятать лицо за его спиной и притвориться, что ничего из этого не происходит, верно? К тому времени, как мы добираемся до Каллапа, и он притормаживает, меня уже начинает потряхивать. Почему, черт возьми, я не могу чувствовать себя так с Джо?

Пак едет по пустой главной улице, замедляясь, когда мы добираемся до моего дома на углу. Он поворачивает в сторону и заезжает в переулок, постепенно останавливаясь. Потом он глушит двигатель, внезапная тишина ударяет меня, как пощечина. Что я наделала? Я прижималась к его спине, одна рука была на полпути к его груди, а другая — к пряжке ремня.

— Спасибо, — говорю внезапно я.

Его руки прижимаются к моим, прежде чем я успеваю сбежать, тихо проклиная все.

— Ты всё ещё любишь кататься на байке, — медленно произносит он, тихо рыча.

Я пытаюсь пожать плечами, что сделать просто невозможно, учитывая нашу позицию.

— Думаю, иногда это весело, — признаюсь я.

Он не отвечает, по крайней мере, не словами. Вместо этого он медленно толкает мою руку ниже.

— Что ты делаешь? — шепчу я.

— Ты хотела прикоснуться ко мне, — отвечает он. — Но испугалась.

Моя рука находит твердый бугор его эрекции, плотно прилегающий к потёртой ткани его джинсов. Жажда и желание поражают меня, как удар, прокатываясь вдоль позвоночника, собираясь между моих ног.

Пак хочет меня. Сильно.

Мои пальцы сжимают его. Это не было запланировано, но это так хорошо… Пак напрягается, его голова со вздохом откидывается назад. Моя другая рука вонзается в твёрдые, крепкие мускулы его груди.

Его пальцы обхватывают мои, сжимая себя моей рукой сильнее, чем у меня хватило бы смелости сделать.

Моё тело превращается в дрожащую массу чистой жажды, и когда он начинает водить мою руку вверх и вниз по всей его длине, я умираю. Не то чтобы от шока и ужаса я нахожусь при смерти. Нет. Пустота между моими ногами кричит, умоляя дать ей еще больше, потому что, несмотря на то, что я широко расставила ноги, у меня нет ни малейшего намёка на трение.

Пак вздрагивает, и я чувствую прилив силы, смешанный со своей собственной ноющей потребностью. Этот большой, сильный мужчина оказался в моей власти, и все потому, что я трогаю его член сквозь слой джинсовой ткани в темноте.

Затем он начинает говорить, и я вспоминаю, что Пак никогда не был никому благодарен.

— Я думаю о тебе, — стонет он. — Я тысячу раз дрочил, вспоминая ту ночь. Я также трахнул кучу женщин. Пытался найти одну, чтобы заменить тебя. Клянусь, Бекка, если бы ты была не ты, я бы просто взял тебя и покончил с этим. Ты застряла в моем мозгу, как пуля, и это отравляет меня.

Я замираю, реальность накатывает на меня. Моя рука перестает двигаться, но он сжимает мои пальцы, заставляя меня начать снова. Теперь он тяжелее — больше — и я думаю, насколько это должно причинять ему боль — держать этого монстра в штанах.

Он хочет трахнуть меня. Сильно. Я тоже хочу его, но его слова словно ушат холодной воды, напоминают мне, что это не игра.

— Итак, — продолжает Пак, его интонация пугает меня. — Я думаю, пришло время, чтобы мы прояснили все дерьмо. Мне нравится твоя рука на моем члене. Мне бы хотелось, чтобы это был твой рот. Я хочу твою киску, твою задницу — все. Больше никаких игр, Бекка. Ты знаешь кто я, и ты знаешь, что, когда я трахну тебя, это не будет нежно. Я ничего не делаю нежно. Я сдерживался из-за того, что случилось, и я чувствовал себя виноватым, но это дерьмо должно остаться в прошлом. Я задолбался. У тебя есть тридцать секунд, чтобы сказать «нет», затем я заберу тебя к себе, и пути назад уже не будет.

Слова приносят мне почти физическую боль. Мои руки рефлекторно сжимаются, и я вздрагиваю, потому что я никогда не хотела ничего большего, чем пойти с ним наверх. Мне удается на мгновение прорваться сквозь туман похоти, задав ему вопрос на миллион долларов.

— Что значит, пути назад не будет?

Пак сурово смеется.

— Я имею в виду, что с меня хватит танцев вокруг тебя. Тебе было больно, мне было плохо. Но сегодня ты трогала меня, и у меня кончилось терпение. Если бы между нами не было истории, ты бы уже была подо мной, Бекка. И я не буду притворяться тем, кем не являюсь. Я хочу женщину, я беру её. Я держу её, пока мы не закончим, и я делаю все, что в моих силах, пока мы вместе. Никаких игр. Это твой последний шанс.

Мои бедра сжимаются, и я знаю, что хочу сказать. Потом голос моей матери прорезает мне голову.

«Маленькая шлюшка».

Она чувствовала себя также по отношению к Тини? Сколько раз она позволяла своему телу думать за неё?

«Я диктую свои условия, пока мы вместе».

Пак отпускает мою руку, и я успокаиваюсь, сжимая его немного дольше. Потом отпускаю его и отступаю.

— Спасибо, что подбросил меня до дома, — умудряюсь сказать я, мой голос неровный. — И спасибо, что все прояснил. Мне пора спать. Это был долгий день, а завтра днём у меня школа.