Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р.
Шрифт:
Этот концерт, устроенный Академией наук для сбора средств на постройку памятника Пушкину, стал днем рождения мелодекламации как большого искусства высоких чувств и подлинных страстей. С той поры в совместной работе над мелодекламацией соединились два больших художника – Николай Николаевич Ходотов и Евгений Борисович Вильбушевич. Они проработали вместе двадцать пять лет, создав около семидесяти литературно-музыкальных произведений, исполнявшихся с оглушительным успехом буквально тысячи раз.
Ходотов и Вильбушевич встречались вечером, после окончания спектакля в Александринском театре, где служил Ходотов, и начинали импровизировать. Собственно, импровизировал Вильбушевич, вслушиваясь в звучание стихов, стараясь схватить их характер, настроение, ритм. Евгений Борисович, отличный музыкант, тонко чувствовал настроение стиха и воплощал его в мелодии.
За стихотворением Пушкина „Погасло дневное светило“ последовали такие, например, вещи, как брюсовский „Каменщик“.
…Эти стихи в исполнении Ходотова и Вильбушевича производили огромное впечатление на слушателей.
Ходотов и Вильбушевич часто выступали на далеких петербургских рабочих окраинах, куда, как правило, не заезжали артисты императорских театров. Выступали бесплатно, а потом Ходотов обходил слушателей с шапкой в руках и собирал деньги, которые шли на помощь неимущим и безработным. Постоянной аудиторией артиста и композитора были студенты. На одном из студенческих концертов, собственно, и родился их „Каменщик“.
…Глазунов высказал свое мнение о Вильбушевиче, которого композиторы-профессионалы, имевшие дело с большими формами симфонической музыки, обычно не принимали всерьез.
– Вильбушевич очень одаренный композитор, – сказал Глазунов, – правда, с недостаточным музыкально-теоретическим образованием. В его сочинениях, даже уже напечатанных, встречаются ошибки с точки зрения музыкальной грамоты. Если бы Вильбушевич закончил свое музыкальное образование, из него бы вышел настоящий, серьезный композитор…
Что может быть авторитетнее этого отзыва Глазунова!» (Е. Тиме. Дороги искусства).
«У Вильбушевича было небольшое, но приятное дарование. Он умел аккомпанировать чтению так, что музыка действительно сопровождала стихи и сливалась с ними, а не мешала вслушиваться в слова. Он часто импровизировал и на лету ловил, угадывал, осуществлял намерения и интонации Ходотова» (Т. Щепкина-Куперник. Из воспоминаний).
ВИНОГРАДОВ Сергей Петрович
Искусствовед, коллекционер, библиограф. Автор трудов по истории российской гравюры. Собрал коллекцию гравюр и литографий (около 5000 листов).
«Среди всех наших немногочисленных коллекционеров гравюр особое место должно быть отведено С. П. Виноградову как исключительному знатоку, фанатично любившему русскую гравюру и создавшему единственное у нас по своей полноте собрание русских литографированных портретов. Ни в одном из виденных мною собраний мне не приходилось встречать такую массу портретов исключительно редких, печатавшихся в очень ограниченном количестве экземпляров не для продажи, как в собрании Сергея Петровича. Ничего нет удивительного, если бы такую богатую коллекцию собрал бы человек богатый, но удивительно, что это собрание создано человеком определенно бедным, получавшим грошовое содержание и имевшим семью. С. П. Виноградов именно был таким. Отказывая себе во многом, даже в самом необходимом, живя положительно бедно, он в течение всей своей жизни создает огромную коллекцию исключительно русских гравюр и литографий в 5000 листов и собирает всю литературу по русской гравюре. Живя в Одессе, а затем в Москве, он своими экспонатами принимает участие во всех выставках, устраиваемых в память русских писателей и художников; некоторые из выставок и могли быть устроены только благодаря его коллекциям…По истории русской гравюры С. П. обладал огромными знаниями и исключительной памятью. Он был близок со всеми московскими библиофилами и многими граверами: Ефремовым, Мосоловым, Шайкевичем, Ульянинским, Пожалостиным, Рождественским и др. В области истории русской гравюры он оставил ряд весьма ценных трудов, совершенно исключительных по своей полноте, как, например, монография о Пожалостине, список работ Иордана, приложенный к „Запискам“ его и вышедший отдельным оттиском, „Портреты, издаваемые Платоном Бекетовым“, и он же принимал деятельное участие в составлении „Каталога“ А. В. Морозова. Отличительной чертой его характера была скромность и даже застенчивость, а вместе с этим большая отзывчивость и готовность оказать услугу, дать справку всякому, кто к нему обращался, а таких было очень и очень много. Все его ценное собрание поступило в б[ывший] Румянцевский Музей, что составляло его постоянную мечту, его сын отказался получить какую-либо денежную уплату за это собрание, несмотря на то что не имел решительно никаких средств и был болен чахоткой» (В. Адарюков. В мире книг и гравюр).
ВОЛКОНСКИЙ Сергей Михайлович
Театральный деятель, художественный критик, мемуарист («Мои воспоминания»). Директор Императорских театров в 1899–1901. Публикации в журналах «Вестник Европы», «Мир искусства», «Аполлон» и др. Сочинения «Очерки русской истории и русской литературы» (СПб., 1896, 1897), «Разговоры» (СПб., 1912), «Выразительное слово» (СПб., 1913), «Выразительный человек» (СПб., 1913), «О декабристах. По семейным воспоминаниям» (Париж, 1921), «Мои воспоминания» (т. 1–2.; Берлин, 1923–1924), «Быт и бытие. Из прошлого, настоящего и вечного» (Берлин, 1924). Внук декабриста С. Г. Волконского. Друг М. Цветаевой. С 1921 – в эмиграции.
«Вместо И. А. Всеволожского директором Императорских театров 22 июля 1899 года был назначен князь Сергей Михайлович Волконский, человек всесторонне образованный, хороший музыкант. Он прекрасно играл на рояле, был отличным актером и часто выступал на любительских спектаклях. Его назначение приветствовалось всеми любителями и знатоками искусства, и лично мне он был, хотя я его еще мало знала в то время, симпатичен… Он всегда был очень элегантным, безукоризненно воспитанным человеком с изысканными, но не аффектированными манерами» (М. Кшесинская. Воспоминания).
«Волконский говорил великолепно – просто, легко, выразительно, очень красиво и музыкально, но без чрезмерной округлости фраз, без специальной акцентировки слова, звука. Был он худ, по-итальянски черен, с точно приклеенными черными усами и свирепо черными глазами» (С. Гиацинтова. С памятью наедине).
«С. М. Волконский пользовался большой популярностью в Петербурге, слыл за весьма одаренного и сведущего в области искусства человека. Он недурно играл на рояле, читал лекции об искусстве, писал рецензии и т. д., словом, был мастер на все руки. В петербургских салонах Волконского решительно избаловали, убедив в том, что он большой „талант“, „знаток“ искусства, особенно театра. А после того как он сыграл роль царя Федора Иоанновича, его еще сочли „гениальным артистом!..“
…Свое директорство Волконский начал с того, что явился в театр в элегантном вицмундире, собрал труппу на сцене и, приняв живописную позу, произнес длинную речь, как видно, заранее заученную:
– Не раз мое русское ухо, – начал Волконский, – было оскорблено, когда я сидел в этом зрительном зале: со сцены неслась искаженная русская речь!..
Так поучал он. И к кому же поучение относилось? К Савиной, Давыдову, Варламову, Сазонову. У кого же можно было учиться русской речи, как не у этих корифеев сцены!..
В труппе наступило полное разочарование.
…С. М. Волконский был упоен своей ролью директора Императорских театров и в буквальном смысле принялся играть ее, придумывая всевозможные эффекты.
…С. М. Волконский пробыл недолго – с 1899 года по 1901 год, когда у него вышло недоразумение с балериной М. Ф. Кшесинской, занимавшей привилегированное положение в Мариинском театре, что послужило поводом к его отставке.
М. Ф. Кшесинская, исполняя в Мариинском театре роль бедной поселянки в одном из балетов, появилась на сцене при всех своих ослепительных драгоценностях. Волконский воспротивился, потребовал, чтобы эти бриллианты, жемчуга и изумруды были сняты как несоответствующие роли. Кшесинская не пожелала подчиниться до очевидности разумному требованию. Тогда Волконский наложил на нее штраф. Кшесинская сочла себя оскорбленной и обжаловала приказ директора через великих князей на высочайшее имя. Николай II штраф отменил. Волконский оказался более чем в неудобном положении – и подал в отставку. Как ни стремился Николай II уладить этот инцидент, Волконский настоял на своем и покинул пост директора. Несомненно, этот поступок характеризует Волконского как человека принципиального. В этом вопросе все были на его стороне.