Серые братья
Шрифт:
– С этой минуты, – тихо и властно проговорил он, – заместителем главы трибунала называть, и считать, и объявлять любым приезжающим гостям, – аббата Солейля.
Марцел, и Гуфий, и ещё третий с ними, в знак послушания склонили головы и, прошелестев шёлком дорогих чёрных одежд, удалились.
Ожидая, пока в кабинете уберут следы трапезы, Люпус взволнованно ходил от стены к окну и обратно. «Едва не выдал себя! – укоризненно думал он. – Тень предупредила, что он назначен заместителем главы. Отчего же я так вскипел, когда увидал это назначение на бумаге? Неосмотрительно. Хорошо, что всё обошлось. Сам напросился в архивы – их там на несколько лет чтения. И посланники от Вадара, – те, что везут с собой яд – конечно, обрадуются. Самая естественная цель визита для приехавших из Ватикана – это архивы, а в них, в южном подвале – вот он вам, заместитель… Разумеется, нож ватиканские гости использовать не станут: удар ножом – это откровенное убийство. Смерть же от яда почти всегда объявляется следствием внезапной болезни. Но, как только гости отравят аббата – их нужно схватить. Затем, под страхом разоблачения, отправить обратно, поручив проделать то же самое с Вадаром – на тот случай, если мои первые посланники по какой-то причине не справятся. А эти – им Вадар доверяет. Как не доверять, если сам же их нанял? Да, и, кроме страха разоблачения нужно отсыпать им денег. Уж денег-то у меня… Мало. Мало, ещё и ещё нужно денег! Сегодня же отослать Марцела и Гуфия в провинции – искать зажиточных иудеев! И – что самое важное – нужно найти хотя бы одну настоящую ведьму, взамен этой, умершей. Такую, чтобы могла вызвать Тень. Две вещи нужны мне, только две: власть и бессмертие…»
Бунт
С грохотом откинулась дверь в кабинет главы трибунала. Сидящий за столом Иероним вздрогнул, вскинул голову. Стремительными шагами приблизился к столу аббат Вениамин Солейль и швырнул на стол кипу каких-то бумаг.
– Что с тобой? – с показной мягкостью, стараясь успокоить рванувшееся сердце, проговорил Люпус.
– Это… Это… – Вениамин задыхался. – … Протоколы нашего трибунала?!
Заместитель главы наклонился, вытянул руку (дрожат-таки, дрожат предательски пальцы), взял один из рассыпавшихся листов. Посмотрел.
– Да, – сказал он, недоумённо поднимая глаза на товарища, – это наши протоколы допросов. Что так взволновало тебя?
Вениамин схватил первый попавшийся лист и торопливо и громко стал читать вслух:
– Протокол допроса от… Присутствовали… Вот. «Обвиняемому сказали, что на него поступил донос и он должен покаяться в ереси. Обвиняемый сказал, что он честный христианин. Тогда сказали ему, что к нему применят пытку, и он ничего не ответил и стал плакать. Тогда сказали ему, чтобы он из любви к Богу покаялся. Он сказал, что ему не в чем каяться. Тогда приказали отвести его в комнату пыток и отвели».
Аббат опустил лист и посмотрел на Иеронима. Тот, откинувшись в кресле, спокойно слушал. Лицо его выражало непонимание.
– Обычный протокол обычного допроса, – осторожно, с выжидательной интонацией проговорил он.
– Обычный?! – вскрикнул аббат и, вскинув лист к глазам, стал снова громко читать: – «Тогда поместили его в растягивающий станок и закрепили руки в колодке, а к ногам привязали верёвку, намотанную на колесо.
И перед началом пытки со всей ласковостью увещевали его, чтобы он сказал правду. Но обвиняемый сказал, что он не знает, что от него хотят.
Тогда сказали палачам прикрутить верёвку, и прикрутили, и обвиняемый сказал «ох».
Тогда сказали ещё прикрутить верёвку, и прикрутили, и обвиняемый закричал. Ему сказали, чтобы он сказал правду, и он крикнул «скажите мне, что я должен сказать, и я всё скажу». Сказали ему, что он должен покаяться в ереси, и он крикнул «каюсь, каюсь, я еретик, отпустите». И сказали, что раскаявшийся должен назвать соучастников, но обвиняемый крикнул, что он не знает, кого называть.
Тогда сказали ещё прикрутить верёвку, и прикрутили, и обвиняемый закричал «спасите, силы небесные».
Тогда сказали ещё прикрутить верёвку, и прикрутили, и обвиняемый крикнул, что он называет соучастником одного мавра. Его спросили, в чём он готов уличить этого мавра, и он крикнул, что он не знает.
Тогда сказали ещё прикрутить верёвку, и прикрутили, и обвиняемый стал хрипеть.
Тогда немного отпустили верёвку и облили его из ковша водой. Обвиняемый громко стонал, и его ещё раз облили. Он сказал «смилуйтесь, господа инквизиторы, и убейте меня; – то, что вы делаете – невыносимо». Ему добрым голосом предложили назвать имя и место пребывания этого мавра, и обвиняемый сказал, что этого он не знает.
Тогда сказали сильно прикрутить верёвку, и прикрутили, и обвиняемый закричал «Иисус, Иисус, на помощь».
Тогда сказали ещё прикрутить верёвку, и прикрутили, и обвиняемый стал сильно и часто дрожать боками, и Ex consilio [31] определили, что внутри у него скачут бесы.
Тогда сказали ещё прикрутить верёвку, и прикрутили, но обвиняемый замолчал и не двигался, и изо рта у него вытекло немного крови, и он стал sicut cadaver [32] . И сказали отпустить верёвку, и врач, посмотрев, сказал, что он умер.
31
Посовещавшись (лат.)
32
Подобен трупу (лат.).
Ex consilio вынесли вердикт, что обвиняемый, сознательно упорствуя, довёл себя до смерти, чтобы избежать разоблачения, за что его следует признать несомненно виновным, а потому всё его имение и состояние передать в ведение казначея инквизиторского трибунала, а детей и потомков его до третьего колена, согласно закону, лишить наследства и гражданских прав.
В присутствии главы инквизиторского трибунала Сальвадоре Вадара и меня, секретаря Маркелино Гуфия.»
Аббат закончил читать, опустил лист и сквозь слёзы посмотрел на Иеронима.
– Это ты называешь обычным допросом? – шёпотом спросил он.
– Но что здесь такого? – глядя не мигая, в упор, взволнованно воскликнул Иероним. – Форма протокола утверждена Ватиканом, всё соответствует энцикликам Папы!
– Что такого?! – горестно воскликнул аббат. – Да ведь это протокол убийства, которые совершили работники трибунала! Никакого обвинения, – за что мучили этого человека? Никаких свидетелей, – где они? И всё поведение этого несчастного говорит о том, что он искренне не понимает, чего от него хотят! В чём его вина, которая объявлена доказанной? Уби нихиль – нихиль!! [33]
33
Ubi nihil, nihil(лат.) – Где нет ничего – там нет ничего
– Вениамин, дорогой друг мой! Ты не заметил. Как нет вины? Вот ведь, записано с его слов: «каюсь, каюсь, я еретик…» Ипсэ дикси [34] . А, как указано в одной из энциклик, – ты просто пока не нашёл этого в архивах, – «Оптимус тэстис конфитэнс рэус [35] .
– Любой разумный человек должен верить иному: Этиам иннокентис кодит мэнтири долор [36] !! – Закричал аббат, бросая лист с протоколом допроса перед Иеронимом. – Любому разумному человеку понятно, что этот обвиняемый должен был быть оправдан!!
34
Ipsedixi(лат.) – сам сказал
35
Optimus testis confitens reus(лат.) – Признание обвиняемого – лучший свидетель
36
Etiamin nocentis codit mentiri dolor(лат.) – Боль заставляет лгать даже невинных