Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943
Шрифт:
— Торпеда… пли!
Торпеда попала в цель и привела экипаж расстрелянного судна в полное замешательство. Люди бегали туда-сюда. Спустили шлюпку, и она оттолкнулась от борта тонущего судна.
Шульц подождал несколько минут.
— Одна торпеда не заставит его утонуть, — проговорил он. — Но дадим им время сойти с корабля, прежде чем окончательно расстреляем его.
— Господин каплей, — обратился к нему радист, — корабль подал сигнал на волне 600 метров.
Он вручил Шульцу записанные им сигналы: «S. О. S de g s d f UMONA 7 r 42 N. 14 r 40 W
К этому времени экипаж вернулся на шлюпке к борту судна и снова поднялся на палубу.
— Что они делают? — прошептал Шульц. — Они что, не знают, что за него уже некому молиться?
Он подождал еще немного.
Через двадцать минут после первой торпеды он выстрелил в него вторую. Судно камнем пошло на дно.
Посмотрев на то, как оно тонет, Шульц приказал погрузиться на глубину 50 метров и собрал команду в центральном посту.
— Принесите шампанского, — приказал он. — Если верны мои расчеты, с потоплением этого судна на нашем счету 100 000 тонн отправленных на дно, и я должен получить за это Рыцарский крест. Давайте же отметим это событие!
— Конечно, господин капитан-лейтенант, — сказал Бринкер, входя в центральный пост. — Вы уже имеете его! Дядюшка Карл гарантирует вам это! Мои поздравления!
Кессельхайм вручил радиограмму, адресованную ему:
— Она поступила во время атаки. Я просто побоялся помешать вам в такой ответственный момент. Поздравляю вас.
Лучезарно улыбающаяся команда разразилась криками поздравлений, и тут же от ее имени Шульцу был вручен самодельный Рыцарский крест. Крест был повешен ему на шею со всеми подобающими почестями, и с тех пор он всегда с гордостью носил его. Кок внес в отсек собственноручно испеченный им торт с изображением Рыцарского креста, выполненного сахарной глазурью. И все поднимали бокалы с шампанским, поздравляя своего командира и желая ему крепкого здоровья.
Четырьмя днями позже «U-124» снова прошла точку, где потопила транспорт «Умона». При этом на поверхности моря был замечен небольшой плот с тремя членами экипажа этого судна, которых подняли на борт лодки.
Один из них, казалось, находился в бессознательном состоянии, а двое других в состоянии шока. Они сообщили Шульцу, что являются членами экипажа потопленного субмариной судна «Умона» и что, насколько им известно, никто больше из его команды не спасся, а также спросили, не та ли это самая лодка, которая потопила их транспорт.
— Да, — ответил Шульц, — но скажите, почему вы не оставили судно сразу после попадания первой торпеды, ведь я дал вам время, чтобы уйти с него. Я потопил его лишь второй торпедой.
— Я не знаю, — ответил один из спасенных. — Часть команды сошла в шлюпки, но капитан приказал им вернуться на борт, поскольку судно осталось на плаву.
— Но он должен был знать, что подлодка все равно не оставит судно на плаву. Разве что в случае, если рядом появится эсминец эскорта. Глупо вернуться на торпедированный корабль только потому, что он еще не затонул окончательно, и ждать, когда тебя убьют, — раздраженно объяснял им Шульц, раздосадованный фактом ненужных жертв.
— Не забывайте следить за небом, — строго указал вахтенным Хенке, заметив, что те слишком увлеченно расспрашивали несчастных спасенных на плоту. — Если вдруг появится хотя бы один самолет, мы окажемся в еще худшем положении, чем эти несчастные, поскольку нам не хватит времени на погружение.
Шульц послал за сигаретами, водой и коньяком для людей на плоту.
— Я не могу взять вас на борт, — сказал он им. — Это запрещено мне приказом командования. А кроме того, у нас впереди длительная патрульная служба.
— Господин каплей! — закричал один из вахтенных. — Корабль по пеленгу один-четыре к осту.
Шульц сбросил швартовый конец на плот и сказал:
— Нам нужно уходить, но мы еще вернемся и укажем вам направление движения к суше. — После этого он повернулся в сторону мостика и крикнул: — Лечь на курс один-четыре — к востоку. Полный вперед оба дизеля.
Лодка с рычащими дизелями отошла в сторону, оставляя плот и его отчаявшихся обитателей, которые, конечно, уже не надеялись встретить лодку еще раз. Погоня за судном оказалась бесплодной. И через несколько часов лодка вернулась к месту, где оставила плот.
— Очень сожалею, что не могу взять вас с собой, — снова повторил им Шульц, — но вы находитесь совсем недалеко от побережья. Течение обязательно вынесет вас к берегу примерно через три дня.
Во время этого разговора Бринкер стоял рядом с командиром.
— Господин капитан-лейтенант, — сказал он ему на немецком, — до берега целых 200 миль.
— Знаю, — ответил ему Шульц, — но не смогу сказать им об этом. Лишенные всякой надежды, они не смогут даже попытаться достичь берега.
— Вы полагаете, у них есть какие-то шансы на спасение? — спокойно спросил его Бринкер.
Шульц с сомнением покачал головой.
— Я не знаю. Может быть, и есть. — Он помолчал и добавил: — Но очень сомневаюсь в этом.
— Желаю удачи, — сказал он по-английски, — думаю, вам повезет.
Экипаж лодки молча наблюдал за этой сценой, пока плот не превратился в едва заметную точку и окончательно не исчез из вида.
В течение последующих двух дней командир лодки стал совсем другим человеком. Строго держался с командой, говорил холодно и лаконично.
Один из молодых матросов, впервые вышедший в патрулирование, как-то подошел к Лео Раудзису.
— Боцман, — сказал он смущенно, — вы хорошо знаете, что никто на лодке не может избежать того, чтобы не толкнуть кого-нибудь. Только что я случайно столкнулся со стариком, и он чуть было не снес мне голову.
— Забудь об этом, парень, — сказал ему Раудзис. — Это все из-за тех людей на плоту. Со временем любой человек устает от необходимости постоянно кого-то убивать. Ты когда-нибудь поймешь это и сам.
— Ну ладно. А почему мы не могли взять их на борт? — снова спросил матрос. — Ведь они заняли бы совсем немного места в лодке. Вы, конечно, знаете, что они никогда не доберутся до земли.