Сержанту никто не звонит
Шрифт:
Хомячок остался в коробке.
Доктор Ремизов мог вспомнить — но убежал, бросив свой компьютер, сейф защитного цвета и ящик детского какао.
Обо мне вспомнил сержант.
Я захожу в кабинет. На мне защитный костюм, на плече сумка с едой и инструментами. Неизвестно, что нас ждет вне базы. Сегодня я собираюсь повторить маршрут Боба по уровню 3а. Только теперь побегу сам. И взрыв будет самый настоящий. Без дураков.
Прежде чем нажать на кнопку, у нас с Бобом остается еще одно дело.
Вопрос: что не так в этих фотографиях?
Ответ:
Боб выглядывает из нагрудного кармана и смотрит на меня темными бусинками. Пора. Я киваю.
Я говорю: «Прощай, сержант.»
Мы с Бобом уходим, а в кабинете остается самодельный плакат «Хомяки месяца».
Под заголовком раньше были две фотографии.
Теперь — рисунок, похожий на детский. На нем человечек в сине-зеленом камуфляже и в пилотке со звездой. На погонах — по три черточки. Глаза разного размера, что придает человечку комичный вид. Справа от него нарисован красный хомячок с панковской шевелюрой. Слева — зеленый человечек.
Все трое улыбаются.
Из правого угла рисунка светит солнце.
Оно синее, потому что желтого фломастера у меня нет.
ЗДЕСЬ, НА НЕВЕДОМЫХ ДОРОЖКАХ
ХОЗЯИН МЕДНОЙ ГОРЫ
— Короче, — сказал Яшка. — Высшее существо или не высшее существо, а наехали на нас конкретно. Что делать будем? Диман?
— Да мы этому пи...
— Ясно. Салмат?
— Забить стрелку и позвать ребят.
— Может, все-таки наоборот? — невинно поинтересовался Жданов.
Крепыш почесал затылок.
— Можно и наоборот.
— А если...
— Жданчик! — сказал Яшка резко. — Заткнись, будь другом. Твое мнение я уже слышал.
— Да я! — возмутился Жданов. — Да мы!
— Вот именно, «да мы». С вокзальскими кто драку устроил? У озера?
— Они первые начали. Во, видишь!
Жданов продемонстрировал уже изрядно пожелтевший фингал.
— Красиво, — согласился Яшка. Может, врезать по второму глазу — для симметрии? Если бы не Димкино во весь голос: «А голубые здесь тихие!» — купание в озере могло пройти без осложнений. Эх, не понимают вокзальские шуток... Ну и что, что озеро на их территории? Прошли времена, когда рэмэзевские с вокзальскими — стенка на стенку, с кастетами и цепями. Легендарные были денечки!.. Да и пошутил Яшка шепотом, только для своих. Кто ж знал, что Жданов сыграет роль голоса революции? И повторит шутку на весь пляж. Крейсер «Аврора», блин! Может, все-таки врезать? Нет, поздно, общественность не поймет...
Общественность взирала на мир широко подбитыми глазами. Вечно взъерошенный Диман и молчаливый Салмат грудью встали на защиту Жданчика.
Сразу надо было бить...
Может, и в историю бы не влипли.
— Баста, карапузики, кончилися танцы! — подытожил Яшка. — Позвать ребят и стрелкануться с этим экстрасенсом — это не выход.
— Ну
Салмат кивнул. «Вот, блин, стратеги!»
— Баста, я сказал. Тут головой надо, а не кулаками. Что, забыли, как с горы драпали? Нет? А зеленого дядечку забыли? Или что со Ждановым случилось?!
Яшка выдержал паузу. Оглядел воинство. Судя по чересчур отрешенным лицам, помнили все очень хорошо.
— Ну вот, — сказал Яшка. — Силой тут не поможешь. Божок этот дурацкий... или кто он там? Загадку нам загадал... Доказать, что человечество достойно жить дальше. Как доказать-то? Я загадки с детского сада терпеть не могу.
— Надо найти того, кто любит, — сказал Салмат. — И умеет разгадывать.
— Хм. Верно. Кто у нас самый умный?
— Эйнштейн, — ответил Диман мгновенно. Вдруг спохватился: — Только он умер.
— Да-а, — протянул Яшка. — Незадача... А из живых кто остался?
Диман серьезно задумался. Вокруг худого выразительного рта заходили желваки. Смотреть на мыслительную работу друга было смешно и одновременно мучительно.
— Пашка из одиннадцатого дома, — вспомнил Диман наконец. — Перевозчиком у Пещеры работает... Да ты его знаешь! Советский Союз который.
— Этот? — Яшка не сразу вспомнил. — Что, правда умный?
— Что не такой дурак, как ты — точно, — встрял Жданов. Захихикал.
— Жданчик, а в нос?
— А Гринпис?
Против Гринписа аргументов у Яшки не было.
— Вот и молчи, — заключил Жданов. — А Советский Союз... Я его знаю. Его бабушка от моей бабушки напротив живет...
— Павел Игнатьевич, — солидно представил «самого умного» Диман.
— Яков... э... Михайлович.
Пашка улыбнулся одними губами. Руку пожал крепко, по-пацански. От Жданчика Яшка знал, что «самый умный» занимается в секции акробатики. Отсюда и прозвище. Тренер объявлял, как комментатор: «На дорожку выходит Павел Вяземцев, Советский Союз!»
— Слушаю, — сказал Пашка негромко.
Яшка вдохнул и начал рассказывать. И про купание в озере, и про вокзал, и про драку. И про «зеленого дядечку»... Только про Жданчика пока умолчал — рассказ выходил и без того фантастический. И очень зрелищный. Блокбастер. Пашка из одиннадцатого дома слушал, не перебивая. Только смотрел на Яшку исподлобья внимательными зелеными глазами. Щурился. Молчал.
«Очкарик, наверное.» — подумал Яшка. Язык работал без устали. Яшка сам поражался, откуда взялось столько красочных подробностей.
Пашка слушал.
— Бажова любишь? — спросил наконец.
Яшка поперхнулся.
— Ну, читал немного. А что?
— Да так... ничего. А огневушки-поскакушки там не было? — с интересом спросил Пашка. — Или Золотого Полоза?
У Яшки свело скулы. Ах ты, сволочь зеленоглазая!
— Не хочешь помогать — не надо, — сказал Яшка и отвернулся. — Тебя как человека просят, а ты...
— Теперь верю, — сказали за спиной. Голос был серьезный. От прежней насмешливости не осталось и следа. — Что от меня требуется?