Сет из Хада
Шрифт:
Он был спокоен. Беседа с герцогом навела на размышления о том, что в Хаде не все так хорошо, как могло показаться постороннему глазу, и дело было не в назревающем бунте «обращенных», недовольстве готовящейся реформой судейских или попытках Саргатанаса сместить законного правителя. Главным, что он уяснил из всего разговора, было то, что в городе зрел заговор. Кто и против кого еще предстояло выяснить, у Сета не было оснований полностью доверять словам герцога, который определенно вел свою партию, цели которой были покрыты мраком неизвестности. Он уже решил, что не будет делать никаких выводов
Сета не оставляла мысль, что всего за несколько ночей, что он провел, борясь с навалившейся на него болезнью, в городе что-то неуловимо изменилось. Словно в вечно холодном воздухе Хада появился новый запах, от которого у всех кружилась голова, и было желание изменить свою жизнь, даже если для этого пришлось бы расстаться с самой жизнью…
Давление тюремной ауры то нарастало, то слабело, и Сет уже подумывал о том, чтобы сделать еще пару глотков целебного вина, когда вошедший в кабинет демон-надзиратель громко произнес:
– Осужденная доставлена!
Сет с любопытством посмотрел на входившую в кабинет демоницу. Первое, что бросалось в глаза, были длинные волосы, обрамлявшие бледное, худое лицо, большие и уставшие черные глаза. Широкая и грязная одежда, казалась с чужого плеча или выданной в тюрьме арестантской формой но, присмотревшись, Сет пришел к выводу, что демоница, скорее всего, просто похудела за несколько ночей, проведенных в этих жутких условиях.
Она спокойно шла к Сету, ничем не выдавая мыслей и обуревавших ее чувств. Сет молча разглядывал Гибеллину, которая в свою очередь смотрела на него. Она казалась равнодушной, но опытным взглядом Сет разглядел еле заметные признаки волнения, таившуюся в глубине ее больших глаз тревогу.
Он знаком предложил ей садиться в кресло, но она продолжала стоять, словно ожидая не простого кивка, а вежливого приглашения. Мысленно пожав плечами, Сет негромко сказал:
– Доброй ночи, сударыня. Прошу вас, присаживайтесь.
Не отводя взгляда, Гибеллина произнесла:
– Я вас знаю.
– Меня многие знают, – усмехнулся Сет, – но это не повод разговаривать стоя.
– Что вам нужно? – Гибеллина продолжала стоять, даже не взглянув на предложенное кресло.
Это было необычно. При общении с грешниками Сет придерживался простой тактики: он задает вопросы, а они, со всей возможной поспешностью стараются быстро и полно отвечать на них. Этот разговор с самого начала складывался не так. Впрочем, Сет был опытным следователем, и его не так-то просто было сбить с толку. Пожав (и уже не мысленно) плечами, он сам уселся в одно из кресел, и сказал:
– Если вам удобно стоять, ваше право. А я, с вашего позволения, все же присяду.
Гибеллина взглянула на столик, на котором стояла бутылка вина.
– Налейте мне вина, граф, – она прошла к креслу и, сев в него, добавила, – здесь очень холодно, – помолчав, она добавила, – и тоскливо. Говорят, это вино снимает тоску.
Наполнив бокал, Сет протянул его Гибеллине, и с легкой усмешкой произнес:
– Вы всегда такая?
Отпив немного из бокала, Гибеллина посмотрела на него:
– Какая?
– Вы ведете себя так, словно это я узник, а вы приехавший по мою душу дознаватель.
– Так вы приехали по мою душу?
Гибеллина смотрела ему прямо в глаза, и от этого взгляда Сету сделалось неуютно. Он подумал, что для осужденной на пожизненное заключение в Тартаре она ведет себя слишком дерзко и вызывающе. Впрочем, возможно она и вела себя так, потому что терять ей было уже нечего, так почему бы и не понаглеть напоследок. Это многое объясняло, но Сет чувствовал, что дело не только в безразличии к своей участи.
– Ваша душа мне ни к чему, – наполнив свой бокал вином, он продолжил – я, знаете ли, по другой части.
– Я знаю, – Гибеллина поставила бокал на столик, – вы граф Раум, следователь по особо тяжким грехам.
Сет улыбнулся.
– Что ж, вы знаете, кто я такой, я знаю, кто вы, – начал Сет, но продолжить не удалось.
– Вы уверены, что знаете, кто я? – С вызовом перебила демоница.
– Гибеллина Баст, служащая Департамента почты, осужденная на пожизненное заключение в Тартаре, – Сет спокойно смотрел на нее, – все верно?
– Вы забыли упомянуть, что я правнучка Хельмуга, который служил самому Денницу и внучка Дорана Баст, ближайшего соратника и друга Ушедшего, – гордо произнесла Гибеллина.
Сету заметил, как при этих словах ярко сверкнули ее глаза. Впрочем, это могло быть отражением пляшущего в камине пламени. Он кивнул и произнес:
– Хорошо. Если мы закончили представляться, давайте перейдем к делу.
Гибеллина лишь пожала плечами. Весь план допроса был нарушен. Вместо того чтобы доминировать, Сет как-то неожиданно сам оказался в роли подчиненного. Справившись с внезапно возникшим раздражением, он сделал глоток и, поставив бокал, сказал:
– У меня к вам несколько вопросов. Скажите, как часто вы приносили письма герцогу Агваресу?
Гибеллина не торопилась отвечать. Помолчав несколько мгновений, она вдруг спросила:
– Почему вас это интересует? Меня уже осудили, а те три ночи, что дали на апелляцию, вряд ли что-то изменят. Да и кто захочет пойти против всемогущего герцога?
В ее голосе слышались горечь и обида, и Сет подумал, что не так уж она и не права. Но он хотел разобраться. Была вероятность, что покушение на герцога как-то связано с «Книгой Суккуба», точнее тем, что герцогу удалось прочесть ее, и если Агварес не фантазировал, это стоило иметь в виду.
– Сударыня, – начал он, – я не хочу говорить о том, кто и как выполняет свои обязанности. И ваше происхождение, уж простите, сейчас меня мало волнует. Меня интересует это дело, и поверьте, это не праздное любопытство.
– Но зачем вам это? – Гибеллина смотрела на него с явным удивлением в глазах, – Разве в вашей власти изменить приговор?
«Упряма как…!» – С досадой подумал Сет, но вслух произнес следующее:
– Я ознакомился с вашим делом и могу сказать, что мне не совсем понятно, почему вас признали виновной. Поэтому я хочу знать, доставляли ли вы прежде почту в дом герцога Агвареса.