Север помнит
Шрифт:
Эйегон был потрясен.
– Как вы узнали?
– У меня тысяча ушей и одно, ваше величество, - Варис снова издал грубоватый низкий смешок. – Фамильная черта, знаете ли. Однако вы сможете пробудить драконов лишь с помощью древних и темных сил. Вам потребуется заплатить дорогую цену, но я на вашем месте остерегался бы это делать. Буду с вами честен, мой принц. Я ненавижу магию. Когда я был маленьким мальчиком, колдун сжег мои мужские части на жаровне, призвал нечто, и это нечто ему ответило. Голос из ниоткуда поведал о Принце, который был обещан. Думаю, вы понимаете, что это пророчество захватило мое воображение. Я поклялся, что в отместку найду этого принца и остановлю его. Я хотел доказать, что магию можно уничтожить, что
– Обо мне. – Эйегон смотрел на евнуха, и в его глазах забрезжил страх. – Все это время… неужели вы?..
– Все это время, ваше величество, я был тем, кем и казался: ярым приверженцем вашего дела. Тут у меня нет от вас секретов. Вы поступили точно так, как и требовалось. Именно поэтому я здесь, чтобы рассказать вам, какой ценой можно пробудить каменных драконов. Как и всегда. Пламенем… и кровью.
– Но вы… вы сказали, что ненавидите магию…
– В мире много необычных вещей, мой принц, - ответил Варис, криво улыбнувшись. – И некоторые хуже, чем другие. К нам приближается темная сила. У нас нет времени на раздумья. Красный или черный, дракон есть дракон. Вы будете делать то, что должно, или нет?
– Кровь… - Эйегон, по-видимому, не мог пропустить мимо ушей это слово. Он открывал и закрывал рот, не зная, что сказать.
– Мы хотим пробудить каменных драконов, и для этого особенно хороша кровь, пораженная каменной болезнью. – Варис отвернулся. – Вы ведь не думаете, что мы случайно отправили вас по той реке, мимо моста с каменными людьми?
Эйегон пришел в ужас.
– Нет, я не верю…
– Как вам будет угодно. – Варис пожал плечами. – Серая хворь превращает живую плоть в мертвый камень. Горгульи, химеры, драконы – эти чудовища украшают собой замок, но их можно снова оживить. Вы ведь упомянули, что поссорились с лордом Коннингтоном.
– Это… это чудовищно… - Эйегон осенил себя знаком звезды. – Уму непостижимо… чтобы вернуть трон, принадлежащий моей семье по праву, вы хотите, чтобы я превратился в своего деда. Чтобы я сжег человека, своего Десницу, заживо.
– Я ничего не хочу, - несколько жестко ответил Варис. – Я просто предоставляю вам выбор. Когда вы его сделаете, я узнаю о вас все, что мне нужно.
Эйегон затравленно взглянул на Арианну, безмолвно умоляя о помощи. Его рана снова начала кровоточить, кровь проступила сквозь повязки, и было ясно, что он долго не выдержит. Арианна хотела бы дать ему какой-нибудь мудрый совет, но поняла, что у нее нет слов. Значит, вот к чему мы пришли.
– Должен быть другой способ, - произнес Эйегон, обращаясь к Варису.
– Другого способа нет. – Евнух снова пожал плечами. – Я говорил вам, мой принц. Вы должны хорошо понимать, какова цена.
– Но… Безумный Король…
– Таргариены всегда сжигали людей заживо. Ваш пра-пра-много-раз-пращур Эйегон Завоеватель известен всем как правитель, объединивший разрозненные королевства, как великий человек и великий воин… и это правда. Но сколько тысяч воинов он вместе с сестрами превратил в пепел на Пламенном поле? Сколько сотен тысяч? Разве это такое страшное злодеяние - сжечь одного человека, который предал вас и лгал вам, ради того, чтобы пробудить каменных драконов, и тогда множество людей останутся в живых? Темная сила, что приближается к нам, несет с собой конец всего сущего. Это то самое зло, которое жрецы Рглора называют Владыкой Ночи и Ужаса. Стена пала, Иные наступают. – Варис больше не был похож на хихикающего жеманного человечка, каким всегда казался. Его голос был холоден, мрачен и тверд, как железо. – Я говорил вам о том, что нужно сделать выбор. Нужно выбрать меньшее зло, чтобы не допустить гораздо большего. Пламя, мой принц. Пламя.
У Эйегона даже губы побелели. Он
– Вы лжете, - наконец прошептал Эйегон. – Вы тем и известны.
– Я называю это «избирательно доносить информацию», ваше величество. С первого дня правления Роберта Баратеона, этого вечно пьяного распутного мужлана, я был единственным во всех Семи Королевствах, кто искренне старался спасти государство. Пришло время вам выполнить свое предназначение и встретить свою судьбу. Сделайте это или выбросьте меч в море и больше никогда не играйте в игру престолов. Вы мальчишка. Станьте мужчиной или умрите.
Несколько бесконечных мгновений Эйегон молчал. Наконец он медленно, мучительно выдохнул и выпрямился.
– Хорошо, - хрипло произнес он. – Отправьте Золотых Мечей на корабль. Пусть приведут лорда Коннингтона.
========== Сэмвел ==========
Ему уже так долго было холодно, что он забыл, каково это – когда тепло. Ему казалось, что на Кулаке Первых Людей, когда на них напали упыри, во время бесконечного кошмара среди огня, снега и демонов, надвигающихся из тьмы, - вот тогда было холодно. Но он ошибался; нынешний холод оказался гораздо хуже. Мороз пробирал до костей, леденил кровь, которая все еще сочилась из раны на боку, нанесенной Эуроном Грейджоем. Аллерас – нет, Сарелла, - сказала, что клинок не задел жизненно важные органы, но больно было так, что Сэм сомневался в правдивости ее слов. Эурон - не человек, он чудовище. А Сэм к тому же воткнул ему в глаз осколок драконьего стекла. Иногда ему чудился шорох шагов, то близко, то далеко, всегда где-то за углом. Сэм постоянно оглядывался, страшась погони. Эурон здесь. Он преследует меня.
Сэм уже не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он забрался под чардрево, с тех пор, как он покинул горящую Цитадель и Сареллу, - одним богам известно, что с ней стало. А если Эурон захватит нас, даже боги не помогут. Он бежал со всех ног, правда, все равно получалось небыстро, потом захромал, потом споткнулся и упал. Зарываясь пальцами в холодную грязь (по крайней мере, Сэм думал, что это грязь; ему не хотелось вглядываться), он упорно продолжал ползти. Это было трудно, очень трудно, но, по крайней мере, это было ему под силу. Да, хоть это ему под силу.
Наверное.
У Сэма тряслись руки. И ноги. Его грязная одежда вся пропиталась замерзшей кровью. Туннель все не кончался; его стены пронизывали жуткие белые корни, которые наводили Сэма на мысли о призраках, о духах, что преследуют его во тьме, о тварях, про которых даже думать не хочется. Помимо шагов он слышал шепот, голоса, чье-то тяжелое дыхание, будто где-то поблизости находится нечто разумное, и это нечто пробуждается. Он никак не мог избавиться от воспоминания о том, как в дереве, под которым он сейчас блуждает, появилось лицо Джона, и поэтому ему казалось, что частичка его друга сейчас рядом с ним, что это Джон шепчет ему. Рог.
Сэму уже нечего было терять, и на его губах невольно вскипели слова:
– Джон. Помоги мне, Джон, - тихо взмолился он.
– Я ранен, я совсем один, я заблудился. Они идут за мной. Джон, прошу тебя.
Но ответом ему была лишь гулкая, липкая тишина.
«Стоило хотя бы попытаться», - мрачно сказал себе Сэм. У него нет ни малейшего представления о том, кто здесь бродит, ни малейшего проблеска надежды на спасение, поэтому нужно использовать любую, даже самую ничтожную возможность. Оголодавший, замерзший, раненый, он изо всех сил сосредоточился и попытался мыслить логически, творчески, как мейстер, как мужчина. Ничего бесконечного не бывает, поэтому даже туннель под чардревом рано или поздно должен закончиться. Впрочем, это не означает, что он где-то рядом с выходом. «Не бесконечный» вовсе не означает «маленький».