Северная война

Бондаренко Андрей Евгеньевич

Было только три часа пополудни, поэтому «быстрый» отряд — в составе поручика Солева и пяти драгун — решили отправить незамедлительно.

— Иван, ты назначаешься старшим! — давал свои последние наставления Егор. — Вот тебе лист бумаги, там я наспех нарисовал что-то навроде карты, не заблудитесь, чай… Неву стороной обойдете — там болота сплошные. Как выйдете к озеру Ладожскому, так сразу же верст на пять-шесть вернитесь обратно, после этого поворачивайте строго на восток, мимо расположения Александровского полка никак не пройдете. Полковнику Соколову доложите все как есть: так, мол, и так… Пусть на рожон со шведами пока не лезет, меня дожидается…

Ночью

всех разбудили страшные и громкие вопли, полные смертельной тоски и непередаваемого ужаса.

Драгуны и охранители, щелкая курками своих ружей и пистолетов, испуганно сгрудились вокруг яркого караульного костра.

— Что это такое? — хриплым и дрожащим голосом спросил Петр, мгновенно выскочивший из своей палатки. На царе были надеты только льняные (дырявые местами) порты до колен, в правой руке — двуствольный саксонский пистолет.

Жуткие вопли и тоскливые стоны возобновились, затихнув только минуты через четыре.

— Я думаю, что это балтийское чудо-юдо кушает местных жирных тюленей, — неуверенно предположил Егор. — Помнишь, мин херц, я тебе рассказывал про монстра, которого Алешка Бровкин убил и оттащил к воротам своей герцогини? С этого урода и начался их амур теперешний, жаркий…

— К-какой еще, к м-матери нехорошей, м-монстр? — начал заикаться царь. — Откуда?

— Эй, Фролка! — громко позвал Егор. — Ты же у нас — почти местный житель. Что-нибудь знаешь про это чудо-юдо?

— Конечно, знаю, господин генерал-майор! — браво откликнулся Иванов. — Их у нас часто водяными кличут. И в море Балтийском они живут, и в Чудском озере… Водяные очень похожи на людей, только вместо ног у них — хвосты длинные. Бабы водные-то — ничего, красивые из себя, их еще русалками именуют… А вот их мужики, получается — русалы, ужас до чего свирепые! За один раз такой русал может до полусотни тюленей загрызть, если ночью застанет тюленье стадо на берегу или на льдине — ежели зимой. Тут они очень похожи на волков: те тоже — как проберутся в овчарню — так и режут овец, режут, режут, режут…

— А-а-а! — страшно закричал царь. — Прочь отсюда! Прочь! Быстрее поехали…

Скакать в темноте по балтийским дюнам? Нет уж, спасибо! Лошадь запросто может споткнуться об одинокий валун или о кривое сосновое корневище. Мгновение — и неудачливый всадник вылетает из седла — со всеми вытекающими последствиями… Успокоили — совместными усилиями — Петра, применив в качестве решающих аргументов проверенные и многократно испытанные средства: перцовку, тминную настойку и крепчайшую русскую медовуху…

С утра государь был хмур и мрачен, велел, недовольно глядя в сторону:

— Поехали дальше, охранитель! Только давай, это… Подальше будем держаться от морского берега. Какой еще завтрак, к такой-то матери? Не, кусок не лезет в горло… Поехали!

За четыре с половиной часа проскакали, держась гребней удаленных от моря дюн и каменистых холмов, покрытых хвойным мелколесьем, и сделав всего одну короткую остановку, порядка (если считать — по прямой линии) тридцати пяти верст. Петр и Егор держались ближе к концу походной колонны, растянувшейся в длинную и извилистую цепочку. Ехали рядом, изредка цыкая на лошадей и обмениваясь короткими фразами — на общие темы. Антон Девиер, тихонько насвистывая нечто меланхоличное, дисциплинированно держался за их спинами, отстав метров на пять-шесть.

— Беда, беда! — неожиданно послышался испуганный юношеский голос. — Убили, всех наших — убили!

К ним, отчаянно нахлестывая нагайкой своего коня, подскакал Фролка Иванов, находившийся в самом авангарде отряда. Глаза у парнишки были широко распахнуты, лицо — совершенно белое, губы мелко дрожали.

— Отставить панику! — жестко велел Егор. — Успокоился и доложил внятно! Ну, кому сказано, мать твою…

— Там наши драгуны, те — из «летучего» отряда… Все порубанные… А Ивашка Солев распят между соснами. Похоже, сильно пытали его. Но еще дышит…

Глава двенадцатая

Камыши кронштадтские и экскурсия по островам невским

Егор остановил своего коня на краю широкой лесной прогалины, упиравшейся в глубокий овраг, заросший густым кустарником, соскочил на каменистую землю, негромко обратился к ближайшему драгуну:

— Братец, присмотри за моим гнедым, а то он нервничает сильно, видимо, кровь чует. Как бы не ускакал куда, ищи потом… Да, вот еще, пусть кто-нибудь из вас выедет навстречу государю, он приотстал немного. Пусть этот «кто-нибудь» намекнет Петру Алексеевичу, мол, не стоит ему сюда близко подъезжать, мол, аппетит себе можно испортить навсегда, на всю оставшуюся жизнь…

Крови, действительно, хватало: на лагерь, очевидно, напали поздней ночью, внезапно, но драгуны смогли все же оказать достойное сопротивление, что здорово разозлило нападавших…

— Первый раз вижу такое! — брезгливо помотал головой Волков. — Звери какие-то, право! На тела драгун — глядеть страшно — до того изуродованы…

— А где Солев? — тихо спросил Егор.

Василий, спрятав бледное лицо в ладонях, ответил — глухим и неверным голосом:

— Умер Иван. Запытали его… Перед самой смертью шепнул мне: «Я им сказал, что сзади следуют три драгунских эскадрона… Похоже, что они поверили и ушли. Те семеро, что остались в живых…» Вскоре умер Солев, а перед самой смертью попросил, чтобы на его место мы взяли Илью, брата его, что на полтора года Ивана старше… Я Ванькино тело отнес в сторонку и плащом накрыл своим. Лучше на него и вовсе не смотреть. На теле нет ни единого живого места… А там, возле потухшего кострища, лежат два мертвых тела вражин — с отметинами интересными. Ты, Александр Данилович, взглянул бы…

Егор, внимательно осмотрев трупы разбойников, болезненно поморщился и подозвал к себе драгунского поручика.

— Значится так. Наших требуется похоронить. Вон место неплохое, солнечное, — указал рукой. — А тела этих двух богопротивных гадов — сбросьте в овраг, им не впервой.

После скоротечных похорон отряд двинулся дальше. Только когда они отъехали от страшного места верст на девять-десять и уперлись в неширокую речку с чистой и прохладной водой, Егор подал команду на серьезную остановку. Необходимо было и лошадей напоить-накормить (раз в сутки — в обеденное время — им на морды вешали холщовые мешки, наполненные отборным овсом, ночью же лошади — стреноженные — самостоятельно паслись по свежей траве), да и для людей приготовить полноценный обед.

Обеденная трапеза прошла в полной тишине, только деревянные да серебряные ложки стучали-скребли о бока либо стенки котелков и мисок. Настроение было припоганейшее, даже о хмельном не думалось, тем более что и его запасы — после прошедшей беспокойной ночи — заметно истощились.

— Ну и кто это моих верных драгун покрошил в лапшу мелкую, домашнюю? — наконец, спросил Петр, нервно отмахиваясь от настырных и шустрых речных комариков. — И вообще, что произошло? А, охранитель?

Первым делом Егор счел нужным слегка повиниться: