Северная война
Шрифт:
Егор, Волков и Иван Ухов были одеты в форму шведских офицеров, оставшуюся после бывших хозяев Ниеншанца, все остальные красовались в специально испачканной и слегка изорванной форме рядовых солдат Александровского полка. Шутка старая и известная очень давно (по крайней мере — с точки зрения все того же двадцать первого века, наполненного бесконечными телевизионными боевиками и вестернами): после неожиданной вражеской выходки храбрые офицеры срочно доставляют под светлые очи высокого начальства подлых диверсантов, героически захваченных означенными офицерами в плен…
— От тебя, Алеша, зависит очень многое! — наставлял Бровкина Егор. — Мы сейчас осторожно на рыбацких лодках поднимемся по течению Невы на две — две с половиной версты, высадимся на берег, обойдем с востока — по длинной дуге — шведские батальоны, выйдем к Усадьбе Одинцово севернее. Займем позиции — для будущей разящей атаки. Будем ждать взрыва, паники, всего прочего… Как там дальше — уже определимся на месте. Определимся обязательно… Перед самым рассветом, но — еще в темноте, снимаешь с помощниками «Астрил» с якорей, пусть он идет прямо по течению, вдоль восточного берега: там обрывистый берег, глубина, а прямо на излучине шведы всегда и ставят ночью на якоря свои фрегаты. Понимаешь? Подрулишь, если что! Как до шведов останется с полверсты, так тут же откроешь все люки в трюмы — чтобы туда свободно поступал свежий воздух, а около порохового погреба быстро разведешь костер. Костер разгорелся — все: со своими людьми бросаешься за борт, плывешь к берегу, прячешься под обрывом, сидишь там — пока не рванет. Пусть уж, напоследок «Астрил» побудет брандером… Рвануло, началась паника, после этого двигаешься против течения к крепости. Тут уж сам смотри, не маленький… Необязательно, чтобы «Астрил» взорвался, врезавшись в шведский фрегат. Главное — чтобы рвануло — до самых небес! Понимаешь? Давайте еще пороха загрузите в корабельные трюмы из крепостных арсеналов! Леха! Прошу, не рискуй только — сверх меры! У тебя же Луиза, она ребенка ждет… Все, прощаемся, до встречи, брат!
Глава четырнадцатая
Диверсанты семнадцатого века
Узкие рыбацкие лодки проворно и почти бесшумно двинулись вверх по течению Невы. Ночь выдалась ветреной и очень темной, низкие серые облака надежно спрятали за своими пухлыми телами звезды и луну.
— Как бы не заблудиться! — засомневался Василий Волков. — Звезд-то нет. Как узнаем — где север, где восток?
— Ничего, господин полковник, прорвемся, Бог даст! — успокаивающе заявил сержант Ванька Ухов. — Ветер-то дует прямо в лицо. Знать — с юга! Вот и в лесу будем ориентироваться по ветру. Хотя бы — по верхушкам деревьев…
— Хватит болтать о пустом! — прервал подчиненных Егор. — Лучше повторите еще раз слова и фразы шведские, которым Прохор Погодин учил: «Стой, кто идет?», «Прочь с дороги!», «Молчать, скотина!», «Батогов захотел?», прочее… — обернулся к другим своим сотрудникам, одетым в форму Александровского полка: — Гранаты ручные тщательней спрячьте под одежду! Вы же, если что, пленных русских солдат будете изображать. Откуда у пленных могут быть гранаты? Внимательней надо быть, олухи! Не бывает мелочей в нашем многотрудном деле!
Сквозь густые ветви деревьев замелькали далекие шведские костры, от которых долетал веселый гогот, звуки протяжных и торжественных песен, изредка в воздух постреливали из ружей и пистолетов.
— Не иначе, праздник какой-то у наших варяжских приятелей, — предположил Егор. — То ли день рождения Карла Двенадцатого, то ли — очередная годовщина его восхождения на трон. Впрочем, нам все это очень даже на руку…
Шведские костры, наконец, остались далеко позади.
«Метров через триста — четыреста можно будет и на берег сойти, пора уж!» — решил про себя Егор и принялся тихонько шептать себе под нос один стишок, который всегда — в своей прошлой, в смысле в будущей, жизни, бормотал — в преддверии жаркой схватки:
Ночь, звезды — кучей бесформенной высыпали. Вдалеке — тоскливо воет собака. За нами — по черной корявой улице Смерть крадется — на мягких лапах. Как паскудно — воет эта собака! Окраина городка этого, кладбище: Свежих могил — ряд бескрайний. Прямо-таки — моржовое лежбище, Какой-то Большой Генерал — крайний. Обычное — в общем — кладбище. Дальше — серое пепелище. Вроде — здесь была товарная станция? А вот те развалины обгоревшие — где ветер свищет? Не помню уже: после контузии — прострация. И только — серое пепелище. Я дырку в гимнастерке — для орденка Проковырял еще вчера, однако. Это мы — недавно, не спеша, Проходили здесь — на мягких лапах. Все готово, блин, для орденка…— Здорово это получается у вас, господин генерал-майор! — шепотом восхитился Иван Ухов и неожиданно сообщил: — А про этих моржей мне дядя рассказывал, мол, на северо-востоке Сибири их очень много, прямо — видимо-невидимо… Моржи, они очень похожи на обычных тюленей балтийских, только крупнее гораздо. А еще у них клыки длинные торчат из усатых пастей. Весит один такой морж — как пяток самых больших деревенских свиней. Они плавают по северным морям на больших цветных льдинах и только так спасаются от лютых и злых белых медведей…
— Как дядю-то твоего зовут? — вежливо поинтересовался Егор. — И где это он моржей столько видел — «видимо-невидимо»?
— Зовут его Ухов Николай Николаевич, он много лет назад уезжал искать тайные земли восточные. Вместе с Семеном Дежневым и Федотом Поповым, по Указу Алексея Михайловича, отца царя нашего. Дядя Николай мне много рассказывал о том своем путешествии: про моржей, белых медведей, других диковинных и лохматых зверей — размером с каменный дом. А дядя жив и здоров, у него маленькая деревушка под Можайском. Старенький он уже совсем, а все мечтает, что когда-нибудь снова отправится в те края…
Лодки пристали к низкому и болотистому берегу, члены отряда выбрались на пышный и мягкий мох и, выстроившись в цепочку, в полной темноте зашагали на северо-восток, обходя стороной позиции шведских батальонов. Егор шел первым, выбирая направление так, чтобы ветер скользил по его правой щеке, стараясь двигаться совершенно бесшумно, что было совсем даже и непросто: иногда под ногами начинала предательски чавкать и хлюпать густая болотная грязь.
«Где-то совсем недалеко от этого места в двадцать первом веке будет находиться наземный вестибюль станции метро „Ладожская“! — не преминул отметить внутренний голос. — А если резко свернуть на север, то можно выйти на место, где некогда стоял дом, в котором ты провел (проведешь?) все свое детство и юность…»
Впереди звонко и приветливо зажурчала вода.
«Скорее всего, это речка Оккервиль! — по памяти предположил Егор. — Ладно, через эту водную преграду мы переберемся без всяких проблем. Но впереди-то у нас — Большая Охта — река достаточно серьезная, широкая и глубокая. Пересекать ее вплавь нельзя: намокнет оружие, патроны, гранаты… Надо будет поискать какую-нибудь надежную переправу. Да и обычная лодка сойдет».
Брод через Оккервиль нашелся почти сразу же: неожиданно в широкой прорехе облаков показался круглый желтый глаз луны, осветив широкий речной разлив, усеянный многочисленными крупными валунами, оставленными здесь Великим ледником — многие миллионы лет назад. Прыгая с камня на камень, все бойцы за пять — семь минут успешно перебрался на пологий северный берег.