Северная война
Шрифт:
— Полк пеших гренадеров — маловато будет для решительного и успешного штурма Ниеншанца. Но противоположный берег тоже плотно занят противником, если еще с реки подойдут шведские корабли, то ловушка полностью захлопнется и установится полная блокада. С одной стороны, ничего страшного: продовольствия и огненных припасов в крепости достаточно, сами шведы — в свое время — постарались знатно. А через месяц-полтора и подмога к нам уже подойдет: не от Новгорода, так от Иван-города… Но, с другой стороны, за это время неприятель может и артиллерию подтянуть дальнюю. Наверняка полевые пушки уже двигаются от Кексгольма по лесным
— Эх, хорошо еще, что Петр Алексеевич уже уплыл! — облегченно вздохнул подполковник Бухвостов. — Уже легче гораздо! А мы-то что? Нам умирать в жарком бою — не впервой…
Простучали торопливые шаги, и перед ними замер, вытянувшись в струнку и с трудом переводя дыхание, усатый пожилой сержант.
— Ну, что там еще случилось? — недовольно нахмурился Егор. — Докладывай, служивый, не молчи!
— Так это, вашество… Там фрегат царский возвращается! Уже близко совсем…
— Мать твою — козла драного! — гневно обернулся Егор к Бухвостову. — Это ты, Феодосий, сглазил, мордатый сукин кот! Язык — что помело… Еще раз вякнешь что под руку, в простые солдаты разжалую! Не посмотрю, что ты близкий родственник моих давних и проверенных сотрудников…
Через приоткрытые «речные» крепостные ворота он выбежал на обрывистый берег Невы, на ходу вытаскивая из глубокого внутреннего кармана камзола короткую бельгийскую подзорную трубу. Но хитрая иноземная оптика уже не понадобилась: «Луиза», торопливо меняя галс, находилась уже совсем близко, а на крутой северной излучине Невы маячили зловещие силуэты шведских кораблей.
Вскоре фрегат — с русским царем на борту — заякорился на прежнем месте, на берег были сброшены крепкие четырехметровые (четырехметровые — в длину, ширина же их была ненамного больше метра) сходни. Луиза, одетая все в тот же походный мужской костюм, радостно махнув Егору рукой, первой ступила на толстые сосновые доски.
Неожиданно раздался громкий пушечный залп: это крепостная артиллерия открыла беглый прицельный огонь по шведской эскадре, которая приблизилась непозволительно близко к Ниеншанцу. Молодая женщина непроизвольно вскинула руки вверх, видимо намереваясь прикрыть свои нежные уши от неприятного удара звуковой волны, неожиданно пошатнулась, потеряв равновесие, и — через мгновение — плашмя упала в темные невские воды…
— А-а-а! Она же плавать не умеет! — с отчаянием воскликнул Бровкин и, даже не сняв шляпы, отчаянно сиганул «солдатиком» за корабельный борт.
Егор, сбросив камзол, шпагу, шляпу и парик, стянул с ног сапоги, разбежался и «ласточкой» прыгнул следом. Алешка, отчаянно борясь с течением, раз за разом, громко отдуваясь, упрямо нырял под сходнями.
«Неправильно это! Надо искать Луизу гораздо ниже по течению! — посоветовал опытный, видавший виды внутренний голос. — С чего бы это ей сразу — камнем идти на дно? Наверное, просто при падении герцогиня ударилась об воду и потеряла
Уверенно, короткими саженками, Егор подплыл к месту, где, как он помнил, женское тело плюхнулось в воду, и, размерено подгребая руками и ногами, устремился вниз по течению реки, время от времени ныряя с широко открытыми глазами и вертя при этом головой во все стороны. Невская вода, пронизываемая лучами яркого утреннего солнца, была неправдоподобно прозрачной (для жителя двадцать первого века), были видны даже мелкие камушки на дне, до которого было метра три с половиной…
«Вон она — нога в офицерском новеньком ботфорте! Выглядывает из-за большого гранитного камня! — азартно завопил внутренний голос, когда Егор уже миновал второй трофейный фрегат — „Астрил“. — Вперед, братец! Форвертс!»
Егор, извернувшись самым невообразимым образом, поднырнул под уродливый валун, вспугнув при этом здорового пятнистого налима («Килограмм на пятнадцать потянет!» — непроизвольно отметил внутренний голос), осторожно обхватил хрупкие плечи и, заработав — что было сил — босыми ногами, устремился к поверхности…
Вынырнув, он жадно наполнил свои легкие живительным речным воздухом, без промедления перевернул обмякшее женское тело на спину, подхватил одной рукой Луизу под мышки (как учили — в свое время) и, сильно загребая другой рукой, устремился к песчаной пологой косе, до которой оставалось всего-то метров двадцать.
Сзади раздались возбужденные громкие крики.
«Наверное, увидели, что я плыву уже не один, — мысленно предположил Егор. — Сейчас все они сюда бросятся, жалобно причитая и взахлеб предлагая бесполезные и бредовые советы…»
Он вынес безвольное тело Луизы на берег, «переломил» его через свое колено, несколько раз сильно хлопнул по узкой спине: должного эффекта не последовало. Тогда Егор положил молодую девушку спиной на желтый речной песок, уже слегка нагретый утренним солнцем, распахнул камзол, сильно рванул за ворот белоснежной рубахи — тут же во все стороны полетели светло-бежевые костяные пуговицы…
Алешка Бровкин, выбравшийся следом за ним на невскую косу, чуть не задохнулся от праведного возмущения:
— Что же ты творишь, Данилыч! Бога побойся…
— Молчать! — прикрикнул Егор, усаживаясь на бывшую герцогиню «верхом» и начиная активно перебрасывать ее руки из стороны в сторону — в соответствии с канонами классического «искусственного дыхания». — Леха!
— Что, Данилыч?
— Там сейчас по берегу — набегут всякие… Останови их, баранов… Пистолет, что ли, вырви у кого-нибудь из-за пояса… Пальни в воздух…
Судя по звукам, Бровкин дисциплинированно отправился выполнять полученную команду. Егор, пользуясь этим обстоятельством, тут же приступил к таким экзотическим процедурам — для последнего года семнадцатого века, — как дыхание «рот в рот» и «закрытый массаж сердца»…
Ничего не происходило, он ощущал, что женское тело, лежащее под ним, безысходно и окончательно — мертво. Минута, две, две с половиной: «махи руками», «рот в рот», «закрытый массаж сердца», «махи руками», «рот в рот»…
У него самого безудержно и противно закружилась голова, действительность перестала ощущаться чем-то цельным и непреложным: были слышны чьи-то «охи» и «ахи», удивленный и подозрительный шепоток…