Северное сияние
Шрифт:
Отец Георг внимательно выслушал рассказ. Ферк подавил желание приукрасить произошедшее и говорил медленно, тщательно подбирая слова. Постарался передать суть, без лишнего украшательства.
— Я тоже не слышал об архангеле Ларуиле. Но не исключаю, что такой занимает место в небесной иерархии. Скажи, сын мой, а ты задумался, почему избрали именно тебя? Праведные монахи, отшельники и святые подвижники за долгую жизнь ни разу не удостаиваются такой чести. А ты обычный молодой землепашец, со своими грехами и страстями.
— Не знаю. Архангел не сказал. Но я и не задумался, с небес
— А ты уверен, что это не дьявольское наваждение? Нечистый никогда не упустит возможность запутать и утащить в ад очередную душу.
— Да, — Ферк успел заново повторить в голове послание архангела. И к логическим доводам пришла внутренняя уверенность в истинности обращения с небес.
— Считаешь, задача тебе по силам?
— Надеюсь, что справлюсь.
— Ларуил говорил идти в одиночку?
— Нет. Но я не хочу звать кого-нибудь с собой. За мной-то станут приглядывать с небес, а у других такой защиты не будет.
— Что ж, тогда иди к озеру Гослетч. Зайди ко мне за благословением перед тем, как отправишься в путь.
Отец Георг продолжил пропалывать грядки. Ферк вернулся домой и принялся собираться в поход. Поначалу он хотел взять только самое необходимое, чтобы не забирать у семьи лишнего. Но родители решили снарядить сына как можно лучше.
Так что в походной котомке из плотного сукна оказалось шерстяное одеяло, кресало и кремень, небольшой глиняный горшок, доверху наполненный пшеницей. Отец подобрал и обстругал палку, подходящую для походного посоха. Новость быстро облетела деревню, и соседи потянулись с подношениями в дорогу. Одни принесли связку сушеной рыбы, другие широкополую соломенную шляпу. А от самой зажиточной семьи в Ночеде Ферку получил три медные монеты.
Перед тем, как отойти ко сну, Ферк с сомнением взвесил в руках раздувшийся заплечный мешок. Поначалу идти явно будет тяжеловато. Но место в основном занимала еда, так что чем дольше он проведет в дороге, тем легче станет поклажа.
С закатом Ферк лег на широкий ларь. Он ожидал, что не справится с волнением и долго не сможет заснуть. Однако на удивление быстро пилигрим погрузился в крепкий сон без сновидений.
***
На следующее утро почти все жители Ночеды вышли проводить соседа. И даже пришел управляющий из замка. До этого он всегда дожидался работников уже на месте, а сегодня лично явился отправить Ферка в дорогу.
Молодой крестьянин чувствовал себя неловко от общего внимания. Он закинул на плечо тяжелую котомку. На голову надел соломенную шляпу, с прикрепленным поверх венком из полевых цветов, который для него сплела соседская девчонка. Полевые цветы, в первую очередь ирис и ложная сирень, были традиционным украшением пилигримов. Считалось, что за время пути венок должен высушиться, а все лепестки опасть. И если раньше этого срока вернуться домой, то паломничество нельзя считать завершенным.
Впрочем, Ферк не рассчитывал, что венок продержится на голове больше двух-трех дней. Когда соседям уже нужно было идти копать замковый ров, староста выступил вперед и взял слово.
— Ферк, ты там это. Сделай все, что от тебя хотят. Не допусти войну. А то у нас поля только-только родить нормально стали. Доброго пути.
Ферк обнялся с близкими, помахал рукой, прощаясь со всеми соседями одновременно. Он стукнул концом посоха по земле, сам не зная зачем, развернулся и пошел по дороге прочь из деревни. Когда он проделал первую дюжину шагов, за спиной послышался резкий окрик.
— Эй, парень!
Паломник обернулся. К нему обратился человек из замка.
— Тебе в другую сторону. Озеро Гослетч к западу отсюда.
Ферк сконфуженно развернулся и почти что бегом двинулся в противоположном направлении. Он услышал пару сдержанных смешков за спиной. Но решил, что вышло даже лучше. Пусть расставание запомнится семье веселым событием, а не висит тяжелым грузом.
Поначалу шли знакомые места. Раньше Ферк гонял сюда скотину на выпас. Тогда он еще не вошел в возраст, позволяющий работать наравне со взрослыми, и ему поручали пасти семейных коз и корову. И порой пастух храбрился и уходил далеко, миль на пять от дома.
Потом паломник дошел до старого межевого камня, который уже давно не разделял ничьи владения. Однако для Ферка у него было особое значение. За всю жизнь он никогда не уходил от дома так далеко.
Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не остановиться. Необходимо было выполнить поручение, при этом как можно быстрее. Впрочем, за границей камня дорога ничем не отличалась, и паломник продолжил путь, сильно опираясь на посох.
Час спустя Ферк дошел до ручья и устроил привал. Он привык проводить много времени на ногах, но столько шагать было в новинку. На берегу росли кусты с перезревшими ягодами синевки. Паломник собрал недоеденное птицами плоды. Стоило крайне расчетливо тратить запасы провизии. А значит, никогда не упускать возможности насытиться подножным кормом.
Ферк отмыл в ручье выпачканные синеватым соком руки, обновил воду в баклаге. После чего продолжил путь. Где-то через час спустя привал он добрался до перекрестка. Там уже пришлось встать и задуматься. Поднял голову, чтобы отследить, где находилось солнце. Уходившую налево дорогу можно было сразу отмести, это путь на восток. А вот две других выглядели одинаково подходящими.
Первый день тракт тянулся дальше на запад, второй вел примерно туда же, но круто забирал на север. Ферк прислушался к внутренним ощущениям. Вдруг придет еще одно послание от архангела Ларуила и тот укажет правильный путь. Ведь с небес маршрут явно хорошо просматривался.
Но ответа не последовало. Ферк оставался на тракте один.
Пилигрим рассудил, что на этом этапе выбор пути особо не влиял. По обеим дорогам он с каждым шагом будет все ближе к монастырю. Ферк залез в котомку, достал медную монетку. Загадал и подбросил. Выпала сторона с профилем короля и какими-то буквами. Жребий указал на тракт прямо на запад.
До вечера Ферк прошел без приключений. Дорога время от времени заворачивала влево или вправо, но в конечно счете все равно вела в нужную сторону. По пути не встретились ни поселения, ни случайны путешественники. В какой-то момент у пилигрима создалось впечатление, что он остался один в этом мире.