Северное сияние
Шрифт:
Письменный прибор был розового цвета, как и все канцтовары и почтовые принадлежности. На конвертах и фирменных бланках красовалось выведенное замысловатой вязью имя хозяйки: «Чарлин».
Рядом с козеткой стоял торшер — такая позолота и розовый абажур были бы уместны скорее в борделе, чем в офисе.
Мег в который раз подивилась тому, насколько у них с матерью разные вкусы, мысли, образ жизни. Может, и вся ее жизнь — не что иное, как мятеж против собственной матери?
Услышав, что Чарлин ангельским голоском прощается
— Ишь какой, хотел цену поднять. Не на ту напал! — Чарлин удовлетворенно рассмеялась и налила себе воды из кувшина.
«Кабинет не создает делового настроения, — подумала Мег, — но внешнее впечатление бывает обманчиво». Когда дело касалось бизнеса, Чарлин умела с точностью до пенни подсчитать свою прибыль и убытки, причем в любое время дня и ночи.
— Ты, говорят, у нас герой. — Чарлин следила за дочерью. — Отличились на пару с красавчиком-полицейским. В Анкоридже задержались, чтобы отметить?
— До темноты вылететь не успели.
— Ну, ясно. Маленький совет. У такого мужика, как Нейт, свой багаж, и немалый. Ты же у нас любишь путешествовать налегке. Вы друг другу не пара.
— Буду иметь в виду. Мне надо с тобой поговорить.
— У меня куча звонков и писанины. Ты же знаешь, в это время у меня самая работа.
— Это касается отца.
Чарлин поставила стакан на стол. Лицо ее застыло, потом вдруг щеки залил румянец. Ярко-розовый, в тон обстановке.
— От него есть новости? Ты виделась с ним в Анкоридже? Сукин сын! Пусть и думать не смеет, что сможет вернуться как ни в чем не бывало. От меня он ничего не получит. И тебе советую так же себя вести, если голова на плечах.
Она встала, щеки из розовых сделались пунцовыми.
— Никому, ни одному мужику не позволю бросить меня, а потом заявиться назад. Никогда. Пэт Гэллоуэй может катиться ко всем чертям.
— Он мертв.
— Небось еще и слезливую историю наплел? На это он всегда был мастак… Что ты сказала? Что значит — мертв? — Скорее в раздражении, чем в шоке, Чарлин умолкла и тряхнула головой. — Это просто смешно! Кто тебе такую глупость сказал?
— Он не теперь умер. Похоже, очень давно. Может быть, всего через несколько дней после отъезда.
— Зачем ты мне это говоришь? Зачем ты говоришь мне такие вещи? — Краска отхлынула от лица. Теперь Чарлин была бела как полотно. Она вмиг постарела. — За что ты меня так ненавидишь?
— Я тебя не ненавижу. Ты вбила это себе в голову. Конечно, не стану утверждать, что я в восторге от такой мамочки. Но ненависть тут ни при чем. Ребята в горах набрели на пещеру и укрылись в ней. Так вот, он был там. И уже очень давно.
— Чушь какая-то! Я прошу тебя выйти вон. — Теперь она не говорила, а почти визжала. — Убирайся отсюда немедленно!
— Они сделали несколько снимков, — продолжала Мег, не обращая внимания на истерику Чарлин. — И я их видела. Я его узнала.
— Ты врешь! —
— За что? — Мег не смутили осколки на полу и грохот. Чарлин всегда таким способом выпускала пар. Сломать, разбить. Потом велеть кому-то прибраться. И купить новые безделушки. — За то, что ты плохая мать? И самая настоящая шлюха? За то, что ты спала с тем же мужиком, что и я, чтобы только доказать, что ты не такая старая, что тебе под силу увести у меня мужчину? Или за то, что всю жизнь твердила мне, что я не оправдала твоих ожиданий? За что именно я должна тебе мстить?
— Я тебя растила одна. Я многим жертвовала, чтобы дать тебе все необходимое.
— Жаль, что ты меня на скрипке играть не научила. Сейчас бы мне это очень пригодилось. И знаешь что, Чарлин… Речь ведь идет не о тебе и не обо мне. Речь о нем. Он умер.
— Я тебе не верю.
— Его убили. Зарубили ледорубом и оставили в горах.
— Нет. Нет, нет, нет! — Теперь ее лицо окаменело и стало таким же неподвижным и холодным, как небо, краешек которого был виден в окне. Потом Чарлин дернулась, потемнела лицом и сползла на пол. — О господи, нет! Пэт, Пэт!
— Встань, порежешься. — Мег обошла стол, схватила мать за руки и подняла.
— Мег! Меган! — Чарлин шумно дышала. Большие синие глаза были полны слез. — Он умер?
— Да.
Слезы хлынули по щекам. С воплем отчаяния она уронила голову на плечо дочери и повисла на ней.
Первым движением Мег было отстраниться, но она пересилила себя. Она позволила Чарлин приникнуть к ней и выплакаться. Мег вдруг поняла, что впервые за многие годы они обнялись в душевном порыве, ища утешения друг в друге.
Когда буря улеглась, Мег по задней лестнице провела Чарлин в комнату. Она стала снимать с нее одежду — это было похоже на раздевание куклы. Она смазала ей порезы и через голову надела ночную рубашку.
— Он от меня не уходил.
— Да. — Мег прошла в ванную, осмотрела содержимое аптечного шкафчика. Там всегда было много чего. Она отыскала успокоительное и налила в стакан воды.
— Я так его ненавидела за то, что он меня бросил.
— Я знаю.
— И ты его за это ненавидела.
— Может быть. На, выпей.
— Убили?
— Да.
— За что?
— Не знаю. — Чарлин выпила таблетку, Мег отставила стакан. — Ложись.
— Я его любила.
— Верю.
— Я любила его, — повторила Чарлин. Мег уже укутывала ее одеялом. — Я возненавидела его за то, что он бросил меня одну. Я не выношу одиночества.
— Тебе надо поспать.
— Ты побудешь?
— Нет. — Мег задвинула шторы и теперь говорила сама с собой: — Я тоже не выношу одиночества. А приходится. Когда проснешься, я тебе уже буду не нужна.