Северный гамбит
Шрифт:
— Мазур, связь! Земля, отправляем посылку на катере, мы следом, так же. Встречайте. Как увидите, отчалит — давайте оркестр!
Катер отходит — кроме женщин там Рябой и двое «пираний». Немцы сначала не стреляют, зная про свои плавсредства здесь, а может, ловцы что-то увидели на реке? А после им уже не до того. Воют снаряды, и оба «шверпункта» становятся похожими на кратеры вулканов — если не было целеуказания, огонь по заранее обговоренным целям. А от нашего берега отрываются два полуглиссера, волоча за собой хвосты дымовой завесы, у середины реки как замыкают наш катер в клещи, один слева, другой справа, и там уже ничего не видно.
Я и Валька хватаем «винторезы», Влад с «пираньями» кидает в катер снаряжение. Немцев до взвода, идут развернувшись в цепь, не слишком спеша. Всё ж темнота, ПНВ и связь — великая вещь, ну не могли фрицы так быстро в обстановке разобраться, где свои, где чужие, ну, а нам минуту бы выиграть, и всё. Да, а поляки где? Смылись? Решили, у русских своя война, у панов своя? А вот что мне резко не нравится, позади и левее наступающих фрицев быстро приближаются фары, и кажется, слышен лязг гусениц — танки? Немцы решили, что мы высадили десант? Ладно, пока они до нас дойдут… А вот этих, пеших, надо придержать. Присматриваюсь к цепи, ищу офицера. Да, чем хорош «винторез» — на ста метрах уверенно попадаешь в голову, не выдавая себя ни звуком, ни вспышкой.
— Влад, скоро?
— Еще одну «миногу» сейчас извлечем и один ИДА — и можно валить.
Жаба, жаба… Если бросить всё к чертям, можно было уже… В 2012 году так бы и сделали, а сейчас где мы буксировщики и аппараты замкнутого цикла возьмем? А ведь дело это у нас не последнее, впереди еще Одер, а за ним и Рейн, и Сена, и моря-океаны. И черт знает, до чего додумаются немцы, если наше снаряжение извлекут. Ну акваланги образца 1943-го — это ладно. Выпутаемся, не впервой! И счет свой до трехсот доведу.
И тут впереди нас, правее метров на полсотни, начинает бить пулемет. Но не по нам, а по немцам! И два автомата поддерживают — а вот это зря, только позицию свою выдают, стреляют не прицельно, а «в направлении». Поляки не ушли, это у них пулемет был, снятый с машины у складов. Фрицы залегают, открывают огонь — и перебежками вперед; сейчас сблизятся и гранатами забросают пшеков! Так, а мы на что — хорошо снайперу под такой фон работать, никто не заметит!
Офицеры, унтера, пулеметчики. И еще те, кто больше всех геройствует. Чтобы не осталось среди вас пассионарных — тех, кто может встать под огнем и вперед шагнуть, если надо, за идею. Это не просто агрессивность, не злость — гопник агрессивен, кто спорит, вот только не встанет он там, где могут убить. Пусть среди вас не будет героев, одни лишь разумные, осторожные — да, в прежних войнах было честнее и справедливее, лучшие как раз выживали, но теперь иные правила. Чтобы ГДР после была верным союзником, не нужен излишек пассионариев, легче управлять такими, как французы: «Пусть лучше нас завоюют, чем новый Верден».
Взвод не пытается больше наступать, потеряв половину, а то и больше. Лежит, стреляет по вспышкам от поляков. Пшеки, отходите же, хватит! Вам до подземелья отсюда метров двести, и это если вас не отрежут огнем и сумеете быстро найти место! Фары ближе, теперь я вижу: это не танки и не машины, а полугусеничные БТРы, целая мотопехотная рота! Сейчас здесь будет очень жарко! Голос Влада в наушнике:
— Всё готово, отходите!
Ладно, надеюсь, поляки поймут, что им тут делать нечего, увидев наш отход. Хотя могли бы сообразить, что женщин мы отправили первым катером, тупые они, что ли? Ну кто же ночью длинными очередями лупит? Хотя они боеприпасы с убитых эсэсманов собрали, но всё равно — толку мало, лишь себя демаскируешь. Стреляю последний раз, в высунувшегося фрица, отмечаю, что попал — ну, а теперь ноги! Берег, катер; Валька заскочил, я за ним… По колено в воде… Краем глаза замечаю какое-то движение рядом. Серый кот с берега прыгает в воду и плывет, пытаясь успеть за мной. Делаю шаг назад, хватаю зверька за шкирку — и к катеру, переваливаюсь через борт:
— Ходу!
Это удачно, что катер между баржами приткнулся, немцы с берега нас увидели, только когда мы уже на чистую воду выскочили и скорость набрали. Всего одна очередь вслед и по воде, а через полминуты мы уже в дыму. А на берегу уже много пулеметов стреляют, мотопехота вступила в бой. Ну, польские товарищи, если у вас соображения не хватило отойти, я вам искренне не завидую! Хотя вы хорошо прикрыли наш отход. Правда, подозреваю, что фрицев вы убили — по пальцам одной руки сосчитать.
— Ну, командир, ты даешь! — говорит Валька. — За животное рисковал!
— Спецназ своих не бросает, — отвечаю, поглаживая мурчащего кота. — Он же нам помог? Ты представь, мы бы отвалили, а он плыл за нами, пока сил хватило, и утонул — все ж Висла не для кошачьих лап! Неправильно бы это вышло, да и времени была секунда всего, тьфу. А как он вообще на берегу оказался? Я думал, его старшая взяла…
— Так не усидел, — ответил Мазур, — вырвался — и ходу. Он тех боялся, а к тебе шел — чуял, что запах другой. Местные, наверное, собак и кошек ели — а он, похоже, домашний, хотел хозяина найти, вот и нашел.
Ну и ладно, пойдешь с нами, серый-хвостатый, не обеднеем. И не обидим, будешь при кухне обитать. Всё какая-то память о доме.
На наш берег прибыли без происшествий. Почти в то же самое место, откуда отправлялись.
— Стой, кто идет?
— Осназ! Боец, проводи к командиру, — и этим командиром оказался тот самый пехотный майор, что нас провожал:
— Всё в порядке, те ваши уже прибыли. А у вас все целы, даже не ранен никто, и задание выполнили, и фрицев до полуроты положили — ну вы везучие, черти!
— Не везучие, а умелые, тащ майор.
Затем появился наш Гаврилов и отправил заслуженно отдыхать.
— Слушай, а кого это мы вытаскивали?
Мда, оказывается, старшая, Хелена Рокоссовская, сестра нашего маршала. В нашей истории она так в Варшаве и оставалась. Повезло не погибнуть, в сорок пятом с братом встретилась. А здесь сам Сталин вспомнил, биографию Рокоссовского прочитав. Ее хотели из Варшавы еще до начала вытащить, но что-то не сложилось, пришлось вот так, с нашей помощью.
А пожалуй, что правильно! Ведь Рокоссовский не абы кто, а один из лучших наших полководцев, здесь, как и в нашей истории, один из авторов «Багратиона». И его душевное спокойствие многого стоит — если теперь он сумеет лучше битву спланировать и провести! И его отношение к товарищу Сталину опять же…
И нам, кстати, наглядный урок. Выходит, нет здесь фанатизма: «Забудь дом и семью ради дела мирового коммунизма». А семейные узы очень даже ценят!
Кто вторая? А это секрет. Тут сразу Особый отдел и самолет до Москвы, самому Берии докладывали. Политика какая-то, не нашего ума дело.