Сфера
Шрифт:
– Спасибо, Мэй, – сказал ее голос, а затем прозвонил колокол.
– Ты готова заплатить тысячу двести долларов за недельный поход по Великому каньону? – повторил первый голос.
– Да.
Бом-м.
Приспособиться было нетрудно. В первый день она одолела 652 вопроса, и ее похвалили Пит Рамирес, Дэн и Джаред. Полная сил, желая произвести на них впечатление, назавтра она ответила на 820 вопросов, еще спустя сутки – на 991. Совсем несложно, и приятно, когда тебя ценят. Пит сказал, что клиенты благодарны ей за вклад, за искренность и за соображения. Успехи Мэй позволили привлечь к программе других членов ячейки, и к концу второй недели на вопросы отвечали еще человек
Этот новый уровень, «Сферический опрос», отвлекал Мэй от Кальдена, который так до сих пор с ней и не связался и ни разу не ответил на звонок. Она звонила два дня, потом бросила и больше ни словом не обмолвилась о нем никому, включая Энни. Мысли текли по тому же руслу, что после первой встречи в цирке. Сначала его недоступность интриговала, была даже свежа. Спустя три дня она казалась подростковым выпендрежем. На четвертый день эти игры утомили Мэй. Серьезный человек не станет вот так пропадать. Он не питает к ней серьезных чувств, ему безразлично, что чувствует она. Вживую он казался крайне чувствительным, но в разлуке отсутствие его было так полно – хотя полное отсутствие коммуникаций в «Сфере» весьма труднодостижимо, – что смахивало на насилие. До Кальдена с ней никогда не случалось подлинной страсти, и все же с ним покончено. Она согласится и на меньшее, если человек будет доступен, знаком, обнаружим.
Между тем Мэй работала над «Сферическим опросом» и росла. Рейтинги коллег были открыты всем, среди участников царила здоровая конкуренция – она не давала расслабляться. Средний показатель Мэй составлял 1 345 вопросов в день – уступала она только нубу Себастьяну, который сидел в углу и никогда не ходил обедать. Поскольку четвертый экран до сих пор кишел вопросами нубов, Мэй не расстраивалась, что в этой категории выходит второй. К тому же ее ИнтеГра весь месяц держался на 1900+, а Себастьян еще не одолел четырехтысячный порог.
Как-то раз во вторник после обеда она пробивалась выше 1 800, комментируя сотни фотографий и постов в «ТропоСфере», и тут увидела у дальней стены чью-то фигуру – человек опирался на дверной косяк. Мужская фигура, в полосатой рубашке, как была у Кальдена. Руки скрещены на груди, голова склонена набок, будто он наблюдал нечто непонятное и не вполне верил своим глазам. Мэй не усомнилась, что это Кальден, и тотчас забыла, как дышать. Не успев придумать отклика поравнодушнее, она помахала, и он помахал в ответ, едва подняв руку чуть выше живота.
– Мэй, – сказали ей в наушниках.
Тут он развернулся и исчез.
– Мэй, – повторил голос.
Она сдернула гарнитуру и помчалась к двери, но Кальден уже испарился. Она инстинктивно свернула к туалету, где видела его впервые, но его не было и там.
Когда она вернулась к столу, в кресле кто-то сидел. А именно Фрэнсис.
– Я по-прежнему раскаиваюсь, – сообщил он.
Мэй на него посмотрела. Густые брови, вместо носа лодочный киль, опасливая улыбка. Мэй вздохнула, вгляделась. Так улыбаются, сообразила она, те, кто не бывает уверен, что уловил соль анекдота. И однако в последние дни Мэй размышляла о Фрэнсисе – о том, как он контрастирует с Кальденом. Кальден – призрак, Кальден хочет, чтобы Мэй за ним гонялась, а Фрэнсис абсолютно доступен, напрочь лишен таинственности. В редкие минуты слабости Мэй раздумывала, как поступит, столкнувшись с Фрэнсисом вновь. Поддастся ли его готовности быть рядом,
– Видео стер? – спросила она.
– Нет. Я не могу, сама знаешь. – И с улыбкой крутанулся в кресле. Решил, что у них тут дружеская беседа. – В «ТропоСфере» был опрос, я ответил за тебя. Ты же, наверное, не против, чтобы «Сфера» предоставила помощь Йемену?
На миг она вообразила, как заедет ему кулаком в морду.
– Уйди, пожалуйста.
– Мэй. Никто этот ролик не смотрел. Он же просто в архиве. Только в «Сфере» каждый день появляется десять тысяч таких же. А в мире – миллиард, и он лишь один из них.
– А я не хочу, чтоб он был одним из миллиарда.
– Мэй, говоря строго, он уже не принадлежит ни тебе, ни мне. Сама понимаешь. Я бы при всем желании не смог его стереть. Это как новости. Даже если произошли с тобой, тебе они не принадлежат. Ты не владеешь историей. Он теперь часть коллективной летописи.
Мэй почудилось, что у нее сейчас лопнет голова.
– Мне надо работать, – сказала она, умудрившись не заехать Фрэнсису по лицу. – Уйди, а?
И тогда он наконец сообразил, что она его на дух не выносит и видеть не хочет. Лицо его скривилось – он, кажется, надулся. Уставился на свои ботинки.
– А ты знаешь, что в Вегасе одобрили «Детиктив»?
И на краткий миг она ему посочувствовала. Он отчаявшийся человек, лишенный детства, наверняка с ранних лет всем пытался угодить – одним, другим, третьим опекунам, которые не желали приютить его насовсем.
– Это замечательно, – сказала она.
Заря улыбки осветила его лицо. Надеясь умиротворить Фрэнсиса, отправить восвояси и все-таки поработать, Мэй пошла чуть дальше:
– Ты спасаешь кучу жизней.
Тут он просиял:
– Представляешь, через полгода все закончится. Можно будет внедрить везде. Полное покрытие. Все дети на глазах, все дети навеки спасены. Мне Стентон сам сказал. А ты знаешь, что он заходил ко мне в лабораторию? Лично заинтересовался. И, похоже, название поменяют на «АУтенДети». Поняла, да? «АУтенТы», «АУтенДети».
– Это прекрасно, – сказала Мэй. Ее до краев затопило сострадание – коктейль из эмпатии, жалости и даже восхищения. – Давай потом поговорим.
Такие повороты сюжета, как у Фрэнсиса, в те недели случались поразительно часто. Поговаривали, что «Сфера» – точнее, лично Стентон – возьмет на себя городское управление Сан-Винченцо. Разумно, если учесть, что городские службы в основном финансировались и совершенствовались компанией. Возник слух, будто разработчики «Проекта 9» придумали, как заменить бессистемную мешанину ночных снов структурированным мышлением и решением реальных задач. Еще одна команда вплотную приблизилась к рассеиванию торнадо сразу по возникновении. И был всеобщий любимец, проект, над которым трудились не первый месяц: подсчет песчинок в Сахаре. Нужно ли это миру? Практическая польза неочевидна, но Волхвы относились к этому с юмором. Стентон, инициатор проекта, говорил, что это просто забава, нужно в первую очередь для того, чтобы понять, возможно ли это, – в чем не было сомнений, алгоритмы задействованы несложные, – и лишь во вторую – ради научной ценности. Мэй вместе с большинством сфероидов трактовала проект как игру мускулами – дескать, поглядите, у «Сферы» есть воля, находчивость и финансы, а значит, на земле не останется вопросов без ответа. Посему осенью, не без театральности – процесс затягивали, на сами-то подсчеты ушло всего три недели, – число сахарских песчинок наконец обнародовали – комически огромное число, которое поначалу никому ни о чем не сказало, все только поняли, что «Сфера» сдержала слово. «Сфера» обещала и делала, фантастически быстро и эффективно.