Сфера
Шрифт:
– Ладно, сил больше нет. Мерсер, я запостила фотографию твоей люстры, и все в восторге! – Она просияла и подняла бокал. – Вот за что надо выпить.
Мерсер не развеселился.
– Погоди. Куда запостила?
– Это прекрасно, Мерсер, – сказал отец и тоже поднял бокал.
Мерсер бокала не поднял.
– Куда запостила, Мэй?
– Во все тематические сообщества, – сказала она, – и комментарии чудесные. – Она подвигала ленту на экране. – Вот давай я первый прочту. Цитирую: «Ух, какой шик!» Это довольно известный промышленный дизайнер из Стокгольма. Вот еще: «Как это круто. Я что-то похожее видела в том году в Барселоне». Это дизайнер из Санта-Фе, у нее там лавка. Она твоей люстре поставила три звезды из четырех, и у нее есть соображения, что можно улучшить. Наверняка удастся торговать у нее, если захочешь. Или еще…
Мерсер ладонями уперся в стол.
– Перестань. Пожалуйста.
– Почему? Ты еще лучшего не слышал. На «Душе дизайна» у тебя уже сто двадцать два смайлика. Невероятное количество за такое время. У них есть рейтинги – ты в верхней полусотне за сегодня. И я даже знаю, как загнать тебя повыше… – Между тем Мэй сообразила, что такая работа наверняка поднимет ее ИнтеГра выше 1 800. А если достаточно народу купит Мерсеровы люстры, Мэй получит приличный Коэффициент Конвертации и Чистую Розницу…
– Мэй. Перестань. Умоляю тебя. – Глаза у Мерсера были маленькие и круглые. – Я не хочу орать в доме твоих родителей, но либо ты перестанешь, либо я ухожу.
– Да погоди секунду, – сказала она и полистала сообщения в поисках такого, которое его наверняка впечатлит. Было одно из Дубая – если найдется, Мерсерово сопротивление точно ослабнет.
– Мэй, – произнес материн голос. – Мэй.
Но Мэй никак не могла отыскать. Да где же оно? Листая, она услышала, как заскрежетал об пол стул. Но она так близка, вот-вот отыщет, и потому она не подняла головы. А затем Мерсера уже не было, и родители смотрели на нее во все глаза.
– Ты, конечно, молодец, что хочешь поддержать Мерсера, – сказала мать, – но я не понимаю, почему сию секунду. Мы же поужинать собрались.
Мэй поглядела на мать, впитала все родительское разочарование и растерянность, на какие ее хватило, а затем выбежала из дома и нагнала Мерсера, когда он задом выезжал с дорожки.
Скользнула на пассажирское сиденье.
– Тормози.
Его глаза были тусклы, безжизненны. Он затормозил, сложил руки на коленях и выдохнул со всей снисходительностью, на какую был способен.
– Да что тебе взбрело, Мерсер?
– Мэй, я просил перестать, а ты не перестала.
– Я что, больно тебе сделала?
– Нет. Ты сделала больно моим мозгам. Они заподозрили, что ты окончательно сбрендила. Я просил перестать, а ты не перестала.
– Я не перестану тебе помогать.
– Я тебя о помощи не просил. И не разрешал тебе публиковать фотографию моей работы.
– Твоей работы. – В голос просочился яд – ясно, что это неуместно и непродуктивно.
– Мэй, ты лицемерная, ты жестокая и ты черствая.
– Чего? Я полная противоположность черствости. Я хочу помочь, потому что верю в твою работу.
– Да какое там. Ты просто неспособна допустить жизнь в четырех стенах. Моя работа живет в одной-единственной комнате. Больше нигде. Она так задумана.
– То есть бизнес тебе не нужен?
Мерсер поглядел в ветровое стекло, откинулся на спинку сиденья.
– Мэй, у меня острое впечатление, будто мир захватила какая-то секта. Знаешь, что мне тут на днях впаривали? Небось, кстати, не обошлось без «Сферы». Слышала про «Домового»? Фигня такая, телефон сканирует весь дом, ищет везде бар-коды…
– Ну да. И заказывает продукты, когда у тебя что-то заканчивается. Гениальная штука.
– Ты считаешь, это нормально? – спросил Мерсер. – Знаешь, под каким соусом они мне это втюхивали? Утопия, как обычно. На сей раз твердили, что это сократит отходы. Если магазины знают, чего хотят покупатели, им не придется заказывать и доставлять сверх требуемого, не надо будет выкидывать то, что не раскупили. Как и все, что вы нам толкаете, вроде красиво, вроде прогрессивно, но чем дальше, тем пристальнее и централизованнее контролируется все, что мы делаем.
– Мерсер, «Сфера» – это люди, такие же, как я. Ты что думаешь – мы где-то сидим, наблюдаем за тобой, а тем временем замысливаем планетарный захват власти?
– Нет. Во-первых, я знаю, что там такие же люди, как ты. Это и пугает. Каждый из вас по отдельности не знает, чем вы заняты вместе. А во-вторых, ты зря так слепо веришь, что у вашего руководства благие намерения. Много лет крупнейшие интернет-каналы были под контролем довольно приличных людей. Во всяком случае, не мстительных хищников. Счастливые были годы. Но я всегда боялся, что будет, если кто-то прибегнет к такой власти, чтобы карать несогласных.
– О чем ты?
– Ты считаешь, это совпадение, что едва какая-нибудь конгрессменша или блогер какой вякают про монополию, вокруг них вдруг разгорается чудовищный скандал с сексом, порнографией и черной магией? Уже двадцать лет Интернет способен в считанные минуты уничтожить кого угодно, но до твоих Трех Волхвов – по крайней мере до одного из них – никто не рвался никого уничтожать. Для тебя это что, новость?
– Да ты просто параноик. Эти твои теории заговоров меня всегда в тоску вгоняли. Ты прямо как дикарь. А что до страшного «Домового» – Мерсер, ну ты сам подумай, сотню лет были молочники, и они привозили тебе молоко. Они знали, когда оно тебе понадобится. Мясники продавали тебе мясо, булочники завозили хлеб…
– Но молочник не сканировал мой дом! А тут все сканируется, все товарные коды. И уже миллионы сканируют свои дома и все это посылают наружу.
– И что теперь? Ты не хочешь, чтобы в «Шармин» знали, сколько ты тратишь туалетной бумаги? Тебя «Шармин» как-то серьезно угнетает?
– Нет, Мэй, тут другое. Это-то было бы понятнее. Но здесь нет угнетателей. Никто тебя не заставляет. Ты по доброй воле садишься на поводок. И по доброй воле превращаешься в аутистку. Ты больше не ловишь простые человеческие сигналы. Ты сидишь за столом с тремя живыми людьми, они смотрят на тебя, хотят поговорить, а ты пялишься в экран и ищешь фиг знает кого в Дубае.