Сфинкс
Шрифт:
Рэйчел схватила меня за руку.
— Тебе нельзя выходить отсюда. Это опасно.
Я взял рясу.
— До сих пор везло.
— Рано или поздно тебя поймают. Тебе нужно выбираться из города.
Внезапно из парикмахерской внизу раздались крики. Один голос перекрывал все остальные — низкий, грубый, сердитый. Ошибки быть не могло.
Рэйчел посмотрела на меня, и ее глаза широко раскрылись от ужаса. Я дал ей знак не шуметь, схватил сумку с астрариумом и быстро и тихо направился к окну. Американка последовала моему примеру. За окном расстилалась панорама крыш и террас с яркими вкраплениями квадратиков вывешенного сушиться белья.
Голоса внизу
Я был в джинсах и футболке, Рэйчел — в костюме. Ее растрепавшиеся белокурые волосы привлекали любопытные взгляды бушующей толпы.
— Надо отсюда сматываться! — Я быстро оглянулся, стараясь сориентироваться. — Сюда! — И схватил американку за руку.
Протолкавшись сквозь толпу танцоров, мы оказались в другом конце улочки, наши плечи и головы были усыпаны лепестками цветов и конфетти. Отсюда я знал дорогу в единственное оставшееся убежище.
Отец Карлотто повел нас в подвалы храма, где в усыпальнице находилось тайное помещение. Наверху репетировал хор мальчиков, и их детские тоненькие голоса долетали в подземелье приглушенным сопрано. Пространство под церковью представляло собой арочные своды, поддерживавшие надземную часть здания. Мне пришлось наклониться, чтобы преодолеть три каменные ступени, ведущие в небольшую комнату. Здесь пахло трубочным табаком и свечным воском, белая краска на стенах облупилась. В свете единственной лампы я разглядел простой деревянный стол, а за ним — сложенные от пола до потолка книги церковных записей.
Отец Карлотто включил еще одну лампу, и когда склонился над ней, его мягкие черты приобрели скульптурную слаженность.
— Вы уверены, что за вами не было «хвоста»? — спросил он.
— Мы оторвались, оставив их в парикмахерской, — ответил я. — Похоже, я знаю, кто эти люди. Надеюсь, моему другу Абдулу удастся их убедить, что он никого не прятал.
Священник вскинул руки.
— Я обещал вам убежище, но больше ни о чем не желаю знать. Сам я всегда предпочитал жизнь мученичеству и не имею ни малейшего желания, чтобы меня принудили выбирать между первым и вторым.
Я заметил на столе допотопный черный телефон и заинтересовался, работает он или нет. Отец Карлотто тем временем открыл шкаф и, к моему удивлению, достал бутылку бенедиктина и три стаканчика.
— Рождественский
Мы с Рэйчел слабо улыбнулись. Даже сейчас, стоя на месте, я не мог унять сотрясавшую тело панику нашего бегства. Дотянувшись до руки американки, я сжал ее горячие пальцы. Она еще дрожала, и я почувствовал, что больше всего жалею, что втянул ее в это дело. Отец Карлотто наполнил три стаканчика.
— За силу духа. Подозреваю, что это всем нам понадобится.
Ликер проложил жгучую дорожку от гортани в голову и сразу меня оживил.
— А теперь к делу, — продолжал священник. — Мне известна ваша ситуация. Не нарушая тайны исповеди, я переговорил с отцом Миной. Он согласился с вами побеседовать. На какое время вы хотите скрыться?
Я переглянулся с Рэйчел.
— У меня не много времени. На неделю, думаю, не больше. Это даст мне возможность пообщаться с отцом Миной и избавит от Мосри и его сообщников, пока я продумываю следующий шаг.
Отец Карлотто предостерегающе поднял руку.
— Прошу вас, мне совершенно незачем знать, кто вас преследует. Довольно знать, что преследуют. Церковь приютит вас на неделю, но при условии, что не будет никаких вопросов и никаких ответов. За моими коптскими братьями пристально следят, и я не хочу больше, чем необходимо, подвергать их опасности. И если кто-нибудь будет спрашивать меня о мистере Уарноке, я вас не знаю.
— Как мне вас отблагодарить?
Мне было удивительно, что человек, которого я едва знал, решил помогать мне, рискуя собственной жизнью. В этот момент я был готов сделать для него все, что угодно, и отплатить услугой за услугу.
— Я поступаю так ради Изабеллы, хотя и не был ее пастырем. А теперь молюсь, чтобы вера вернулась к вам.
Я поморщился.
— Боюсь, что разочарую вас, святой отец.
Священник поцокал языком и налил себе еще стаканчик ликера.
— Посмотрим.
Я снова покосился на телефон.
— Последняя просьба: мне надо сделать два звонка. Могу за счет тех, с кем буду разговаривать.
Он подвинул мне аппарат.
— Прошу вас. Уверяю — этот номер не прослушивается. Телефонист — один из моих прихожан.
Пока отец Карлотто водил Рэйчел на экскурсию по усыпальнице, я связался с оператором и наконец дозвонился Рубену Кацу, главному финансисту «Геоконсалтанси».
— Рубен, это Оливер. Только что узнал новость. Я очень расстроен.
Так оно и было. Я хотя и недолюбливал Йоханнеса Дю Вура, но смерти он не заслуживал.
— Да, да, у нас полный хаос. Клиенты трезвонят со всех сторон. — Кац был деятельным малым, беззаветно преданным Дю Вуру. — Боюсь, все намного хуже, чем сообщает пресса.
Я похолодел.
— Рассказывай.
— Я наконец добрался до отчетов дочерней компании, к которым Йоханнес меня месяцами не подпускал. Обнаружилось, что были сделаны большие займы, и все под гарантии материнской компании за подписью Дю Вура. Фирма задолжала примерно двадцать миллионов, и срок платежей подходит в следующие несколько месяцев. Мы серьезно подумываем подать заявление о несостоятельности. Глава одиннадцатая. [36]
— Что насчет проекта в Абу-Рудейсе?
36
Глава 11 Кодекса США о банкротстве — регулирует вопросы реорганизации неплатежеспособных компаний под руководством старого менеджмента в попытке избежать полной ликвидации.