Сфинкс
Шрифт:
— Утренняя молитва в половине пятого, завтрак в семь в трапезной. Еда скромная: хлеб, оливки, сыр, фрукты. Присоединяйтесь, — пригласил он и поставил лампу рядом с матрасом.
— Спасибо. Мне очень бы хотелось поговорить с отцом Миной. Он в монастыре?
Настоятель, проявляя осторожность, лишь загадочно улыбнулся:
— Вы встретитесь с ним утром за завтраком.
Я вздохнул с облегчением. Отец Карлотто, судя по всему, оказался хорошим эмиссаром.
— А если мне понадобится отправить сообщение? — спросил я, вспомнив о Мустафе.
— Мы постоянно принимаем и отправляем посыльных. Кроме того, нам доставляют письма бедуины.
— Мне нужно связаться кое с кем в Абу-Рудейсе на Синае.
— Завтра здесь будет проходить караван. А пока предлагаю вам поспать и набраться сил духовно и физически. Отец Карлотто мне сказал, что вы задержитесь у нас на неделю. Это так?
— Может быть, меньше, если найду способ стать невидимым, — пошутил я.
— Пусть будет неделя, — кивнул настоятель. — Оставить вас на больший срок для нас труднее. Настали тяжелые времена, месье Уарнок. Даже здесь, в пустыне, мы ощущаем рябь от волн тщеславия президента Садата. Да хранит его Господь.
Как только настоятель ушел, я написал письмо Мустафе и попросил его как можно скорее приехать ко мне в монастырь. Затем осторожно распаковал астрариум. Послышалось легкое гудение его бронзовых шестеренок — механизм по-прежнему работал, и стрелка смерти с постоянством восхода солнца указывала мой рубеж. Если ей верить, как только минует ночь, мне останется жить шесть дней.
Меня одолела злость, и я в отчаянии стал колотить кулаком в жесткий матрас. Стоявшая рядом с лампой жестяная пепельница звякнула, поползла по цементному полу и накрепко прилепилась к корпусу астрариума. Я застыл от изумления и страха. Вынул из рясы английскую булавку и положил неподалеку. Ее тоже притянул к себе артефакт. Затем повел ладонью рядом с астрариумом и почувствовал, словно невидимые пальцы схватили и потянули мое обручальное кольцо. Поспешно отдернул руку, сопротивляясь желанию наделить механизм злонамеренной волей. «Перестань глупить, — твердил я себе. — Это просто усиливается магнитное поле устройства».
Тщательно запаковав астрариум, я поставил его на пол в альков. Не раздеваясь, лег на жесткий матрас и уставился в сводчатый потолок. Мысленно я прикидывал, какие существуют научные методы измерения колебаний магнитных свойств артефакта. Вспоминал виденные части механизма и пытался представить в уме его схему, но ничего разумного не выходило. В голове зазвучали последние слова настоятеля, и я подумал, сумела ли Рэйчел попасть на тайную встречу, о которой ей кто-то намекнул. Что это — очередная мирная инициатива? Древнее общество, в котором я оказался, впитало в себя столетия войн и интриг. И мир представлялся здесь чуть ли не чужеродным понятием. Я устал до ломоты в костях, но глаз не смыкал. Метался и вертелся на матрасе, пока все-таки не забылся тревожным сном.
Проснувшись утром, я понял, что пропустил завтрак. Умылся в тазике и поставил астрариум в шкафчик под умывальник. Спрятавшись за стенами монастыря, я почувствовал себя в большей безопасности и ощутил, как постепенно уходят тревоги вчерашнего вечера. Покинув келью, быстро миновал сводчатые прохладные коридоры и оказался во дворе на ослепительном белом свете. Прямо передо мной стоял собор Святого Бишоя — впечатляющее нагромождение куполов песчаного цвета. Справа от высокого арочного входа располагались четыре арки меньшего размера, с витражами от фундамента до крыши. Я обогнул храм, миновал главный двор, развалины мельницы, голубятню и колодец. Дальше шел сад с рядами гранатовых кустов, оливковыми деревьями и разнообразными овощами. Несколько молодых монахов рыхлили землю и сажали растения. Я спросил у одного из них, где можно раздобыть что-нибудь поесть. Он улыбнулся, сорвал гранат и бросил мне. Затем с сильным деревенским выговором предложил зайти в трапезную — иногда там кормили опоздавших к завтраку старых монахов.
В трапезной я сел за стол, залитый светом из застекленного куполообразного потолка. Молодая крестьянка с широким, на удивление ничего не выражающим лицом поставила передо мной миску с рисом. Напротив, медленно пережевывая пищу, завтракал древний монах. Он на секунду замер, тяжелая оловянная ложка застыла в воздухе, монах пристально посмотрел на меня. Я попытался улыбнуться, гадая, не он ли и есть отец Мина. Послышался звук: что-то между возмущенным возгласом и кашлем, и старик продолжил свою мучительно неспешную трапезу. Рис оказался сильно пересоленным. Я выплюнул почти целую ложку и по-арабски попросил у крестьянки меда. Но она, не обращая на мои слова ни малейшего внимания, продолжала складывать стопками тарелки.
Монах со стуком отодвинул миску и кивнул в сторону женщины.
— У нее нет ушей — глухая. — Он похлопал морщинистыми руками по вискам и продолжил по-английски с сильным акцентом: — Вы англичанин?
— Угадали.
Монах откинулся, внимательно изучая мое лицо, в его упрятанных в расщелинах морщин и складок черных глазах не было никаких чувств. Внезапно он потянулся через стол и провел ладонью по моей щеке. Я от изумления замер.
— Все в порядке. Вы хороший человек.
— Я?
— Вы. — К моему удивлению, он произнес это совершенно убежденно, и я исполнился к старику непонятной благодарности. — Меня зовут отец Мина, — продолжил монах. — А вы, как я понимаю, Оливер Уарнок. Отец Карлотто говорил, что вы искали встречи со мной. Пойдемте. Я библиотекарь. Главный библиотекарь нашего книгохранилища. Оно одно из самых знаменитых в нашем ордене. Там собрано много сокровищ. Вам надо взглянуть. Или я ошибаюсь и вы явились сюда, чтобы дать обет молчания? — Старик усмехнулся, и я понял, что он шутит.
— Нет-нет, никаких обетов. И в любом случае я же могу читать, — ответил я с улыбкой.
— О, читать — это перелетать через стены. Но может, вы здесь прячетесь?
Я предпочел не отвечать, и монах похлопал меня по руке.
— Вы храните секреты, я храню книги. Пошли, друг мой.
Мы пересекли двор. Отец Мина был настолько мал ростом — никак не выше пяти футов — и так толст, что мне вообще показалось чудом, что он может ходить. Он остановился у большого круглого колодца рядом с собором Святого Бишоя.
— Здесь берберы мыли свои клинки после убийства сорока девяти мучеников. Они бросили тела в колодец, а сами закрылись в монастыре Святого Макария. Вот почему этот колодец называется Колодцем Мучеников.
Я заглянул внутрь — колодец оказался глубоким. Далеко внизу серебристо отсвечивала вода.
— Чудо Христово: здесь всегда свежая вода. — Отец Мина потянул меня за руку. — А теперь в библиотеку. Это вообще нечто невообразимое!
— Мне надо переслать письмо, чтобы завтра оно оказалось на Синае, — сказал я ему. — Настоятель говорил, что здесь может проходить караван бедуинов.