Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
– Сожалею, - прервала ее Лана.
– Но у меня дела.
Ей не нравилось последнее время настроение Левона и она не хотела задерживаться на работе, зная, что он и так весь день один.
– Oh, no! You make me upset, - расстроилась Сара. Однако настаивать и уговаривать было не в натуре американцев. “Права человека” здесь начинались уже с мелочей. (Правда, иногда мелочами же и заканчивались.) - Ну уж в субботу- то ты будешь у Dani?
Dani (или Daniel) звали директора их Института - щуплого, светловолосого ирландца лет тридцати с небольшим, дотошного и энергичного. Его тараноподоб- ный нрав Лане уже довелось испытать на себе, когда ему срочно понадобилось для симпозиума несколько диаграмм. Каждые полчаса он вызывал ее к себе или прихо- дил в лабораторию сам, проверяя и меняя по ходу дела детали. Однажды они оба просидели в институте до полуночи, пока вконец измотанная и изнервничившаяся Лана не нашла удовлетворивший придирчивого шефа вариант проекта.
У Dani была традиция - раз в год он приглашал к себе домой сотрудников Института. Причем каждый мог придти со своей парой, будь то жена, муж, girlfriend или boyfriend. Не присоединиться к коллективу было бы ошибкой, и Лана заверила Сару, что обязательно будет.
Просидев, не вставая, четыре часа за компьютером до рези в глазах и боли в спине, она заставила себя сделать перерыв. Быстро разделавшись с ланчем, Лана вышла из здания. После прохлады кондиционеров ее сразу обдало горячей сухой волной. Она не раздумывала, куда ей пойти. У нее был свой, отработанный маршрут - университетский Ботанический сад, находившийся в пяти минутах ходьбы от их Института.
Уютно разместившись в ложбине между двух холмов, по дну которой струился искусственно созданный ручеек, он занимал совсем небольшое пространство. Но серпантином вившиеся по склонам тропинки были устроены таким образом, что по ним можно было бродить до бесконечности. Сад был очень старый, довольно запущенный, и это придавало ему особое очарование.В нем успешно соседствовали представители богатейшей флоры Земли со всех континентов. Особенно привлекала Лану старая бамбуковая роща, в которой в любую жару царили полумрак и прохлада.
Посетителей здесь бывало не много, и всегда можно было найти уединенное местечко. Лана присела на скамейку под красноствольной секвойей. Напротив крупными, устремленными в небо цветами пламенело тюльпановое дерево. Рядом, между камней с дремлющими черепахами, интимно журчал ручей. Над гигантской австралийской лилией зависли в воздухе калибри - короткокрылые, иглоносые, забавно зовущиеся humming-bird - “жужжащая птица”.
“Интересные виражи делает иногда дорога жизни, - подумалось Лане.
– Могла ли я предположить,что буду, как мои дочери, проводить свой день в студенческом кампусе.”
Она представила себе, что Вика сейчас вот так же сидит где-нибудь на парковой скамейке в Беркли с учебником в руках. А может уже умчалась на очередные съемки.Стоило Лане подумать о младшей дочери, и чувство материнской гордости бархатной волной обволакивало ее душу. Для этой девочки, впрочем ставшей уже вполне оформившейся личностью и прелестной взрослой девушкой, не существовало слова “нет”. Все, что ей требовалось, это четко и ясно сформулировать цель. И цель реализовывалась как по мановению волшебной палочки. Видеть ее милую мордашку на страницах журналов мод,на огромных фото-щитах в Shopping Centers стало для них делом привычным. Но она снова преподнесла им сюрприз. Когда Вика шутя как-то спросила отца, хотел бы он, чтобы она стала кинозвездой, никто этого, естественно, всерьез не принял. А несколько месяцев спустя они узнали, что дочь успешно прошла кинопробы и взята на вторую - supporting - роль для съемок нового художественно-фантастичес- кого фильма на киностудии Wаrner Brothers. И сообщила она об этом так естественно и просто, будто речь шла о курсовом проекте.
Вика не переносила застоя ни в чем. Она постоянно должна была двигаться. Движение это имело только одно направление - вверх и вперед. И вот теперь, после целого года напряженной работы на киностудии, забиравшей почти все ее время, съемки подошли к концу. Фильм вот-вот должен был выйти на экраны. На улицах Лос-Анджелеса - на громадных, вознесенных над домами щитах, на автобусных остановках и самих автобусах уже красовались его рекламы, а на них, рядом с основными героями, а то и отдельно, снова их непредсказуемая Виктория. Уже только ради этого стоило переехать сюда, думала Лана. И сама же себе возражала: их переезд тут не причем. Причина успеха любых начинаний Вики заключена в ней самой. И импульс этот настолько силен, что даже Америка, с ее негативно-настороженным отношением к постсоветским иммигрантам, не может ему противостоять.
Совсем иначе обстояли дела со старшей дочерью. Их семейная жизнь явно не складывалась, отчего характер ее портился день ото дня. Она то впадала в депрессию, то становилась несносно раздражительной. Гарри последнее время постоянно куда-то исчезал, каждый раз придумывая разные предлоги, Инга же рвала и метала, не находя себе места и отравляя жизнь не только себе, но и родителям...
А Давид? У Ланы начинало болеть сердце, стоило ей подумать о сыне. Да, в своем бизнесе он, кажется, преуспел. Наверное, за счет того, что всецело отдает себя ему. Но разве это жизнь! Мальчик должен чувствовать себя глубоко несчастным. То, что с Пегги он окончательно расстался, не очень тревожило Лану. Она знала с самого начала, что этот союз не может быть долговечен. И не потому, что кто-то из них плох, а потому, что они слишком разные. Но ребенок! Их первая внучка. Она растет вдали от них. Растет без отца. Эта мысль занозой сидела в сердце, не давая Лане покоя. К счастью, у Пегги с Давидом сохранились дружеские отношения. Она не препятствовала тому, чтобы он виделся с ребенком, когда пожелает. И он бывал там регулярно.Несколько раз Лана ездила вместе с ним. А однажды, по ее просьбе, он даже привез дочку к ней домой на весь день. Но все это не могло разрешить существующей проблемы. И уж конечно не способствовало тому, чтобы сын их жил спокойно и счастливо...
Раздался нарастающий стрекочущий звук, и за минуту до того идеально чистый, воздух наполнился гарью. Лана уже знала, это на крышу университетского госпиталя, не видимого отсюда за могучими кронами деревьев, сел вертолет, доставлявший тяжело больных или попавших в аварию людей. Бросив взгляд на часы, она быстро поднялась. Ее перерыв кончился, пора было возвращаться.
Глава 59
Оставаясь все чаще дома одна, Инга снова вспомнила свою, наполо- вину забытую подругу. Ей нужно было чем-то или кем-то заполнить свой день, свои мысли, чтобы заглушить накапливающиеся день ото дня обиды, внутреннюю неудовлетворенность и пустоту. Но Карина почему-то всякий раз под тем или иным предлогом отазывалась придти.
Накануне Гарри явился домой в двенадцатом часу ночи, навеселе, сказав, что у них была мужская компания друзей Алекса, и, едва голова его коснулась подушки, мгновенно уснул. А утром, проведя по обыкновению полтора часа в ванной комнате и наскоро выпив черный кофе с сандвичем, снова ушел, даже не сказав ку- да, хотя Инга знала, что работа у него начинается значительно позже. Промучив- шись целый день от бессильной злости и тоски, она решила отплатить ему тем же и на весь вечер “смыться” из дома.
– Кар? Привет!
– как можно беспечнее сказала она, услышав в трубке голос подруги.
– Только не вздумай говорить опять, что занята, а то я обижусь на тебя на всю оставшуюся жизнь.
– И, не давая ей открыть рот, добавила: - Я приглашаю тебя в кино.
– Когда?
– успела вставить Карина.
– А вот прямо сейчас. Слабо тебе?..
– С твоим Гариком, что ли? Не-ет, я не...
– Не с Гариком. Вдвоем. Как прежде. Тряхнем стариной. Поболтаем. Развеемся.
– Ну, если вдвоем...
– заколебалась Карина.