Шалинский рейд
Шрифт:
Российские военные тоже не искали сражений. Они захватывали населенные пункты путем очевидного шантажа. Подойдя к селу на расстояние, которое позволяло им стереть это село с лица земли артиллерийскими обстрелами и системами залпового огня, но оставаясь вне досягаемости для стрелкового оружия предполагаемого противника, генерал вызывал к себе делегацию уполномоченных на переговоры жителей. Перед послами ставился нехитрый выбор: или село сдается без единого выстрела, или оно будет уничтожено вместе со всеми жителями.
Готовность российских военных привести
Таким образом, к декабрю российские войска взяли под контроль большую часть равнинной Чечни. Вооруженные формирования Ичкерии отступили в Грозный и в горы. На этих рубежах Масхадов надеялся организовать серьезный отпор агрессору.
Я снова в Шали. Говорят, сегодня у РОВД взорвался смертник. Немного недонес свое тело-бомбу, его просто разорвало на улице. Он ушел в ад один, никого не прихватил с собой в попутчики. Это говорят. Официальных сообщений не было. Официально в Чеченской республике, если смотреть региональное ТВ “Вайнах”, только ловзар, синкъерам и белхи. Сплошные свадьбы, праздники и всенародная стройка. Никаких смертников.
Сам я тоже ничего не видел и не слышал. Хотя был в центре, бродил по магазинам. Одетый в джинсы и рубашку сафари, все цвета хаки, коротко стриженный и бритый, лицо прикрыто большими солнцезащитными очками. Хотя я не люблю носить очки, в очках у меня болят глаза. Но они скрывают половину лица. Я был похож на русского военспеца. Делал покупки, говорил только по-русски. Шифровка удавалась – селяне видели во мне российского офицера в полуштатском.
И вдруг такой провал: в центральном универмаге, вернее, том крытом рынке, который теперь на месте шалинского центрального универмага, меня раскрыл Ризван. А я ведь даже и не знал его толком, когда жил в Шали! Так, учился на год младше, дружил с младшим братом моего приятеля – и все. Но у него оказалась феноменальная память на лица.
Я уже прошел мимо него, когда он накинулся сзади, громко крича:
– Тамерлан!
Я обернулся, снял очки и улыбнулся. Я его узнал, у меня тоже хорошая память.
– Ризван! Какая встреча.
Я живу по чужому паспорту, под легендой. Это всегда безумие, приезжать в Шали, где меня могут узнать. Меня никто специально не ищет, я не числюсь в розыске, я считаюсь, скорее, мертвым. И все же риск есть. Риск нелепой случайности, что кто-то заподозрит, начнут выяснять, проведут опознание… а там – десять лет за участие в бандформированиях. Не дай Всевышний Аллах!
Лучше сразу умереть.
Отнекиваться было бессмысленно. Как раз это могло вызвать большие подозрения и пересуды. Я поговорил несколько минут, спросил о житье-бытье и родственниках. Потом вернулся в дом – странно, но я не боюсь, что донесут соседи: те, кто знал меня хорошо, или погибли, или уехали, а те, кто остался, путают меня с двоюродным братом.
Покидал вещи в сумку, собрался обратно в Москву. На всякий случай не через Грозный, а через Ингушетию.
Жаль, что приходится прерывать отпуск. Дома было хорошо. Дома тихо.
Пушки перестали стрелять!
Незадолго до начала вторжения Грузии в Южную Осетию и последовавшего вторжения России на спорную территорию колонна САУ подразделения 58-й армии, базировавшегося в Шали, прошла по федеральной трассе, поднимая летнюю жаркую пыль. Очевидно, это была предварительная передислокация, поближе к зоне напряженности.
Ежедневные учебно-боевые стрельбы по чеченским горам прекратились. Чеченские горы получили временную передышку. Теперь эта же самая артиллерия обстреливает осетино-грузинские высоты.
Тысяча шестьсот шалинцев уже записались добровольцами на эту новую войну. Так говорят. Официального сообщения не было. Официальный Грозный вообще выдерживает подчеркнутый нейтралитет. Никаких заявлений. На прямые вопросы пресс-служба отвечает, что Чеченская республика – часть России и будет действовать в рамках, установленных Федерацией.
Все это уже было: война с Грузией, чеченские добровольцы. Самым знаменитым добровольцем был Шамиль Басаев.
Грозный помнит. Поэтому никаких заявлений, никаких комментариев. Ни одного сюжета по ТВ. Телекомпания “Вайнах” который день повторяет выступление министра по делам религии Ирака, посетившего Чеченскую республику. Министра переводит с арабского на чеченский бородатый молодой мулла. Переводит цветисто. Я послушал несколько минут и ничего не понял. Странно слушать перевод с одного тарабарского на другой, тоже практически тарабарский.
Я переключил на другой региональный канал и наткнулся на удивительное шоу. Шоу называлось “Зов родной крови”. Сначала анкетные данные молодого человека, его фото в мирной жизни и – оп-ля – его же фото с бородой и в лесном камуфляже. Комментарий: такого-то такого-то 2006 года ушел из дома и не вернулся. По оперативным данным, находится в банде Гакаева, зона действия – Веденский район. И так один за другим. Видимо, взяли источник или имели информатора в банде, заполучили имена и даже фото.
То есть, оказывается, банды в Чечне есть. По крайней мере в Веденском районе и по крайней мере одна, гакаевская. И в недалеком 2006 году, после полной и окончательной победы над сепаратизмом и ваххабизмом, молодые люди пачками уходили в леса.
В эфире телевидения к бандитствующему сыну обращается мать или отец. С призывом сложить оружие и вернуться домой, подкрепленным двадцатиминутной проникновенной речью. Я удивляюсь: ведь на верную смерть зовут детей.
Потом мне расскажут, что это специальная акция местных властей: верни своего сына из леса или собирай манатки и двигай из нашего муниципального образования куда хочешь, вплоть до неизвестного направления.
И это опять неофициальная информация.
Выступающие кажутся очень искренними.