Шальная магия. Здесь
Шрифт:
— Лошадь вряд ли обучена таким прыжкам, Виктор. — Голос Альбины дрожал, а улыбка вышла слабой.
— Мадмуазель, не стоит волноваться! Это не в первый раз, поверьте! И не так уж это и сложно! Здесь нужен лишь небольшой навык. Хотите, я вас научу?
— Спасибо, не стоит, — чуточку поспешнее, чем было нужно, ответила девушка.
— А меня знаете, кто научил? — Виктор лучился от того, что удачно справился с препятствием, что произвел впечатление, что за него волновались, и на этих эмоциях готов был говорить и смеяться искренне и громко, на весь парк.
Альбина только головой покачала – нет, она не знала. Лошади
— Это был Ольгерд Фернон! — Виктор всё так же победно улыбался и смотрел по сторонам — ну а вдруг ещё кто-то видел его ловкость? И, конечно, не заметил, что Альбина застыла на короткое мгновенье. — Он такие штуки выкидывать мастер. Я как-то попросил его научить и меня. И знаете, что он сделал, когда я никак не мог решиться, а всё топтался, примеряясь? Ольгерд взял и хлестнул мою лошадь! Она, ясное дело, испугалась и как помчалась! Сам бы я, наверное, так никогда и не решился. Но прыгнув один раз, перестал боятся.
Виктор чуть успокоился, и его взгляд стал задумчивым – он вспоминал свой невольный подвиг и получал удовольствие от этих воспоминаний. А Альбина задержала дыхание — картины переломанного, окровавленного всадника под копытами лошади снова встали перед глазами.
— Ольгерд удивительный человек! — Снова оживился Виктор, будто что-то вспомнил.
И то и дело поворачиваясь к Альбине, Виктор с горячностью стал рассказывать истории, пересыпая их подробностями о мужестве, героизме, решительности, суровости и отваге Фернона. Сначала — про лошадь, когда сам едва не вывалился из седла, но научился брать барьеры, затем ещё одну — как познакомился с Ольгердом. Затем — ещё пару о веселых, но не подобающих светскому человеку совместных выходках, где фигурировали ошарашенные дамы старшего возраста и испуганные и впечатленные удалью безусые юнцы.
Альбина слушала, слегка покачиваясь в такт шагу лошади, и вежливо улыбалась. А Виктор увлекся и не замечал ни её неестественно застывшей спины, ни натянутости её улыбки. Девушка молчала, сдерживала неудовольствие, все пытаясь понять, зачем Виктор хочет убедить её в чудесности господина Фернона. И чем дольше она молчала, тем сильнее он старался. Чувствовал что-то?
Нужно было прервать этот поток дифирамбов, и Альбина в конце концов пожаловалась на слишком теплую погоду, посетовала, что матушка, верно, извелась на такой жаре, ожидая её, и что ей жаль, но уже пора заканчивать прогулку. Виктор осмотрелся, оценил высоко стоящее солнце, чистое небо без единого облачка, чуть осунувшееся лицо спутницы и опомнился.
— Ах, Альбина! — Девушка отвернулась и наклонилась к шее лошади, чтобы скрыть гримасу – в этом "Ах, Альбина!" прозвучал интонации Дианы, и в душу мимо воли заглянула неприязнь. — Я совсем заговорил вас. Простите! Позвольте вас проводить.
— Нет-нет, я сама, благодарю. Мы уже почти на месте. — С натянутой улыбкой девушка указала на здание, к которому они подъезжали. — Мне стоит присесть, отдохнуть несколько минут после прогулки. Что-то я устала.
Это было правдой: Альбине хотелось побыть одной, справиться с неприятным комом в горле. Но ещё хотелось сказать какую-нибудь гадость, и, чтобы этого не произошло, стоило расстаться как можно скорее.
— Тогда я сообщу вашей матушке о том, что вы немного задержитесь. — Сверкнув улыбкой, Виктор
Такой вежливый, галантный... Только поспешный немного — Альбина предпочла бы, чтобы он продолжил свою прогулку по парку, а не мчался знакомиться с матушкой. Но уехал, и хорошо. Пусть лучше так.
Конюхи свою работу при господах предпочитали делать молча, тем более что мадмуазель была задумчива и бледна, и потому, пока ей помогали спуститься, потом придерживали, когда она разминала ноги, протягивали морковку, когда она прощалась с лошадкой, у Альбины было время подумать в тишине.
Говорил ли Виктор так же восторженно о ней, как о Ферноне? И почему её так задели его тон и рассказы? Альбина усмехнулась. Неужели это ревность? Она считала себя очень взрослой, гордилась, что стала опорой овдовевшей матери, что не повисла камнем у неё на шее, что способна на рассудительность и взвешенные поступки… Девушка глянула на небо и грустно улыбнулась. Оказалось, никакая она не взрослая. Оказалось, маленькая, да ещё и капризная девочка. Потому что только маленькие девочки вредничают, когда у единственной подружки кроме неё появляется кто-то, с кем можно играть. Альбина постояла с закрытыми глазами, держась за столбик невысокой ограды. Глянула на такое высокое и синее небо. Быть взрослой не так уж и сложно. Сложнее оставаться взрослой в любой ситуации. А надо привыкать. Альбина ещё раз вздохнула и пошла к матери.
Выйдя из-за конюшен, она замедлила шаг: Виктор, сияя улыбкой, раскланивался с Фёклой Фроловной, а затем ловким, слитным движением садился в седло, плавно трогал лошадь. Красив, что тут сказать? А матушка улыбается ему вслед.
Ох, кажется, сейчас начнется. Альбина, едва подошла ближе, услышала то, что готова была услышать:
— Алечка, какой приятный молодой человек!
И интонация этой фразы была скорее вопросительная. Какой ей быть, если в глазах матери тоже вопрос? И хоть этот вопрос был ожидаем, Альбина не знала, как на него ответить. Сказать, что нет, не милый? Так зачем прогуливалась с ним? Если ответить да, то сразу же последует другой, не менее предсказуемый вопрос о планах на будущее, и он пугал, этот вопрос, потому что и на него ответа у неё не было.
Поэтому Альбина только растеряно улыбнулась и почувствовала, как краснеет. Но матушка умудрилась всё истолковать по-своему, и её неуверенная, вопросительная улыбка окрасилась радостью.
— Алечка, детка! Чудесно, просто чудесно! — сказала матушка со слезой в голосе и обняла дочь.
— Мама, я не… — забормотала Альбина, пытаясь выбраться из ловушки, в которую так не хотела попасть, но все же попала. Что бы сейчас она ни сказала, Феклу Фроловну не переубедишь.
— Ничего-ничего, — ласково улыбнулась мама, отстраняясь и заглядывая дочери в глаза. — Не смущайся.
Альбине хотелось застонать, но она только болезненно сморщилась.
— Мама, пора идти. — Обернулась по сторонам и вздохнула — по дорожкам тут и там двигались всадники, и очень не хотелось давать пищу для пересудов.
— Да, конечно, — согласилась Фёкла Фроловна, прикрывая платочком то один, то другой глаз, и стала торопливо собирать рукоделие в специальный мешочек.
И они поспешно покинули парк.
Глава 22. Там