Шальная магия. Здесь
Шрифт:
Она бросила на мальчишку короткий взгляд. Кито с тем же скептическим интересом наблюдал за танцующими. Лицо детское, но взгляд вполне взрослый — на улице с другим не выживешь. Пожалуй, он справится.
И пока мадам Энне заканчивала урок, указывая ученикам на ошибки, отрабатывала с каждым отдельные движения, уговаривалась о следующем уроке и прощалась, Альбина поднялась со стула и стала у окна, упираясь бедром в узенький подоконник.
— Есть работа для шустрого и сообразительного мальчишки, - сказала негромко.
На Кито Альбина не смотрела.
— А кто вам, мадмуазель, сказал, что я сообразительный? –
— То есть с шустрым ты согласен? – улыбнулась она, предчувствуя удачу в авантюре.
Паренек подтянулся на руках и сел на подоконнике, правда, ноги так оставил на улице, будто говорил: «Я на самом деле не тут, а там. А что сижу, так случайность это. Случайность, и не более». Тонкие губы на мальчишеском лице растянулись — что ж, его словили, и он готов был это признать.
— Что надо сделать?
Тон был деловым, а взгляд не отрывался от происходящего в зале, будто между ним и Альбиной и не было никакого разговора. Просто сидят два случайных человека рядом и смотрят в одном направлении.
— Платой не поинтересуешься? – уточнила на всякий случай нанимательница.
Мальчишка цыкнул зубом и, не разжимая рта, буркнул:
— Сначала — что делать надо. Я не за всякое берусь.
Альбина сдержала улыбку – ну да, она знает. Например, танцевать с великовозрастными девицами он точно не станет. Ну что ж…
— Нужно проследить за одним человеком.
Мальчишка приподнял бровь под давно не стрижеными волосами и искоса окинул Альбину взглядом сверху вниз, затем снизу вверх.
— И зачем?
— Он мне не нравится. И ведет он себя странно. — Альбина покусала губу, перестав улыбаться. И призналась: — Он меня пугает. И я хочу понять, зачем.
Получила еще один косой взгляд от мальчишки и услышала тихое:
— Оплата столько же, сколько тогда в парке каждый раз, как что-то найду. Вечерами, у заднего входа в дом.
— Какого дома? – Поинтересовалась Альбина, прищурившись.
— Улица Жасминовая, вилла «Белая ветка», — противным голосом пропищал Кито, глядя прямо перед собой.
Альбина узнала свои интонации, с которыми тогда в парке пыталась дать информацию этому чумазому юнцу. И кисло улыбнулась. Да, неприятная сцена вышла. Но не извиняться же за неё?
— Хорошо, адрес ты знаешь. Человека зовут Ольгерд Фернон. Говорят, он из знатного рода и очень богат. – Вынув из кошелечка на поясе две монеты, положила их на подоконник. — Задаток.
Условия договора были шаткими и странными — ну а как мальчишка станет каждый день приносить по капле сведений? — но Альбина отошла к стулу, показывая, что её всё устраивает и разговор закончен. Любой клочок новых известий её устроит, и всяко будет лучше, чем ничего. А что сроки не оговорили, так информация может пополняться, да и… Кто знает, какие ещё поручения можно дать Кито?
Мальчишка, словив взгляд мадам Энне, махнул ей приветственно рукой, будто ради этого и забирался на подоконник, широко улыбнулся и спрыгнул на улицу, только звук приземления раздался по ту сторону окна.
Настроение у Альбины поднялось, и теперь казалось, что совершенно неважно, как праздновать день рождения, и сгодится любая идея.
Глава 23. Там
Глава 23.
От шепота у Альбины волоски на теле становились дыбом, а спина начинала чесаться.
— Не надо изображать из себя невесть что. К чему так ломаться? Я же знаю, что нравится таким, как ты.
Ольгерд крепко, даже грубо, держал её запястья, и Альбина, боком прижатая к его торсу, через одежду чувствовала тело его тела. Она видела часть лица Фернона, уголок губ, произносивших эти слова, и они чуть кривились, и улыбка казалась гримасой недовольства, а может, брезгливости. Рассмотреть не получалось не только из-за паники или неудобного положения, но ещё и-за освещения — в комнате было полутемно, а Ольгерд притянул ещё и не давал повернуть голову, копошась свободной рукой в волосах, больно натягивая то одну, то другую прядь.
— Каким это… таким? — пыхтела она, из всех сил пытаясь вырваться из захвата. Головой она вертеть боялась, скорее надеясь сохранить прическу, чем из опасения потерять часть шевелюры.
— Таким робким… — пробормотал он, и бедное ухо Альбины, в которое пришелся горячий выдох, и так горевшее от всего происходящего, теперь вовсе полыхнуло, и, казалось, вот-вот осыплется пеплом. — Таким трогательным…
Его рука наконец оставила волосы, но не успела Альбина облегченно вздохнуть или хотя бы двинуть головой, как его горячие пальцы прошлись вдоль позвоночника, но, наткнувшись на край корсета, скользнули в подмышку, чтобы… чтобы…
Хотелось закричать! И оттолкнуть! И ударить! Но девушка отчаянно закусила губу: ещё немного и она сломается, но пока есть силы, она будет бороться!
— Я никого не тро… гала… — выкручивалась она ужом, теряя последние силы и сгорая от стыда и ужаса.
— Недотроги... — зарылся Ольгерд носом ей в волосы, жестче прижимая её к себе. — Трепыхаетесь и ждете, когда вас придавят, а только ощутите силу и сразу же сдаётесь. Все вы одинаковы — заводитесь от мужской силы…
Альбина чуть не расплакалась от отчаяния — вырваться никак не получалось. Запястья болели, значит, останутся синяки. Прическа разрушена, платье помято, а главное — это ужасное ощущение на больно сминаемой груди! И она в третий раз за этот вечер прокляла свое любопытство, доверчивость и не вовремя проснувшуюся дочернюю покорность.
Первый раз — когда у ступеней дома Ларко их с матерью встретили, и не кто-нибудь, а сияющий Фернон.
Фёкла Фроловна, радуясь успехам дочери, а успех она понимала как-то по-своему, уговорила её ехать. Альбина не хотела и придумывала каждые десять минут новые и новые отговорки, но в конце концов уступила матери, когда увидела в её глазах слезы. Но, даже поехав, не надеялась и не рассчитывала на какой-то особый прием — кто они такие? — и потому удивилась и немного испугалась, когда улыбающийся красавец встретил их с распростертыми объятиями и, не дав и пикнуть, представил хозяевам как свою спутницу и под руку увлек внутрь. А там так же быстро пристроил сияющую от счастья матушку в обязательный на подобных вечерах кружок матрон, чтобы она поделилась радостью — у её дочери ещё один вежливый ухажер! — и втолкнул в веселящуюся толпу разряженных молодых людей саму Альбину. Там почти сразу же обнаружились и Виктор, обрадованный её появлением, и, конечно, Диана.