Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Шрифт:
— Драка будет еще та. Потасовка — спасайся, кто может. Англики будут помогать Джонни Ребу расплющить Билли Янка, а Янк полезет на Реба, [55] а хлопок либо спалят, к чертям собачьим, либо перекроют пути его вывоза, и европейцы в обозримом будущем будут носить свою колючую шерсть.
— Ты будешь допивать пиво, сынок?
Сайлас протянул наполовину опорожненный бокал с пивом мужчине, который, как ему казалось, был американцем, хотя он и не походил на религиозного человека, каковыми Сайлас привык считать жителей Нового Света. И действительно, разве будет религиозный человек сидеть в очереди в борделе?
55
Джонни Реб и Билли Янк — названия южан и северян в Гражданской войне в США.
— В первый раз, парень?
Сайласу вовсе не хотелось отвечать на вопрос случайного знакомого, поэтому он обрадовался, когда на его плечо легла ладонь и мелодичный голосок с французским акцентом проворковал:
— Не утруждай себя ответами на глупые вопросы. Твой брат сказал мне, что покупает для тебя подарок ко дню рождения.
Сайлас кивнул. От аромата духов Сюзанны у него закружилась голова.
— Да, сегодня у меня день рождения, — сказал он и быстро добавил: — Мне исполнился двадцать один год.
— Майло сказал мне об этом, — улыбнулась Сюзанна. — Свой день рождения он отпраздновал несколько дней назад.
— Правда? Но почему? Ведь мы родились в один день, — удивленно проговорил Сайлас и глупо добавил: — Мы близнецы.
— Вот как? — иронично усмехнулась Сюзанна. — Спасибо, что сообщил, а то я не догадалась бы.
— Майло здесь?
— Обычно — да, но не сегодня. — Она хотела сказать парню, что его брат сейчас находится в одной из ее курилен опия, но передумала. Ей доставляло удовольствие говорить по-английски. — Майло сказал мне, что ты еще не познал «облака и дождь»?
Сайлас не понял, что значат эти слова, и попросил повторить их на китайском, который Сюзанна хорошо знала. Сообразив, о чем идет речь, он быстро замотал головой.
— Нет, еще не познал.
Сюзанна обняла его за талию и провела в соседнюю комнату. В воздухе витал слабый запах опия, но Сайлас ничего не замечал. Все его чувства были сосредоточены на целой коллекции женщин, которые сидели, прохаживались, смеялись, играли в карты.
— Ну что, нравится кто-нибудь? — Сюзанна легонько толкнула его локтем под ребра.
Сайлас, не помня себя, пересек комнату. Миниатюрная, в сравнении с француженками и англичанками, девушка-китаянка скромно сидела в сторонке. Ее безупречная кожа туго облегала высокие скулы, а пальчики с накрашенными ноготками перебирали струящиеся черные волосы.
— Ага, — протянула Сюзанна, — все понятно.
Кожа девушки была прохладной на ощупь, рот — теплым, а руки не знали покоя, расстегивая пуговицы на его одежде, гладя, лаская… Но вдруг все прекратилось, и она отступила назад.
Сайлас, со спущенными до колен штанами и кальсонами, стоял, не зная, что делать.
Девушка указала на его пенис.
— Что-то не так? — растерянно спросил он, от волнения с трудом подбирая китайские слова.
— Тебе было больно, когда ты это потерял? — спросила она.
Сайлас попытался улыбнуться. Раньше ему никогда не приходилось говорить об обрезании, и уж тем более с девушкой.
— Нет.
— А-а… — протянула она, направила его пенис между своих бедер и обвила руками его шею. Затем она мягко уложила юношу на спину, положила его руки на свои маленькие груди и проворковала: — Мы вместе призовем «облака и дождь».
Тело девушки ритмично двигалось, от нее исходил жар, и Сайласу казалось, что все это происходит с кем-то другим, но только не с ним.
Доклад Паттерсона о том, как прошло празднование дня рождения Сайласа, начался с очаровательной фразы:
— Там было видимо-невидимо белых шлюх, но он выбрал узкоглазую.
Ричард пропустил слова помощника мимо ушей. Ему хотелось поговорить о безопасности их стройплощадок, но Паттерсон не отступал:
— Все, что делает молодой Сайлас, отражается и на мне, сэр. Отражается на всех нас, кто живет в Иностранном сеттльменте. Да, сэр!
Паттерсон был нужен Ричарду. Этот человек знал толк в строительстве. Его готовность работать с китайскими работягами помогла Ричарду сэкономить уйму денег. И хотя он никогда не доверял Паттерсону до конца, хорошо платил ему и поэтому был вправе рассчитывать на честность со стороны помощника.
— Значит, поведение моего сына вас компрометирует? Я правильно понял?
— Оно компрометирует всех нас, сэр, — расправив плечи, заявил Паттерсон. — Всех нас. А ведь среди тьмы узкоглазых нас так мало! Разве сумеем мы управлять ими, если будем держать их за равных? Они нам не ровня. Мы белые, а они — нет. Все очень просто. — Паттерсон отвел взгляд от Ричарда, которого тоже не считал полноценным белым. Так, коричневый какой-то. Затем он пробормотал: — Среди китаез и без того хватает горячих голов, так зачем же лишний раз дразнить их, укладывая в койку их женщин! Нам нужно, чтобы они выполняли наши приказы, работали на нас. Нужно, чтобы они приняли нашу оккупацию как должное. Похоже, ваш сын этого не понимает.
Отчасти Ричард был вынужден признать правоту помощника. Он знал, насколько деликатной является задача умиротворять вышестоящих китайцев с тем, чтобы они держали в узде и заставляли повиноваться нижестоящих.
— Найдите его и пришлите ко мне.
Вместе с Сайласом вошел Майло.
— Я хотел бы присутствовать при разговоре, отец, — проговорил он.
— Но этот разговор — между мной и твоим братом.
— Если это касается его, то касается и меня, отец.
— Иногда, Майло, но только не теперь. — Ричард указал на дверь кабинета и сделал недвусмысленный жест, предлагая сыну убираться.
Майло повернулся к брату.
— Иди, братец, — пожал плечами Сайлас.
— Что? — переспросил Майло на Общем языке.
— Иди, — повторил Сайлас.
Майло вышел, и Ричард, убедившись в том, что дверь плотно закрыта, повернулся к сыну. Но, прежде чем успел что-то сказать, Сайлас с вызовом обратился к нему на фарси:
— Ты хотел меня видеть, отец?
— Да, хотел, — принимая вызов, ответил Ричард на том же языке.
— Зачем? — спросил Сайлас, переходя на английский.