Шардик
Шрифт:
Через день или два Шельдра, оступившись на крутом склоне, упала и сильно ударилась головой. Однако Шардик даже не покосился на оглушенную падением девушку, простертую среди камней, когда проходил мимо шаркающей поступью. Поднявшись на ноги с помощью Кельдерека, Шельдра без единого слова вернулась на свое место.
В конце концов Шардик, как и предсказывала тугинда, привык к присутствию женщин и другой раз будто бы даже принимал участие в происходящем: вскидывался на дыбы и пристально смотрел на них или подступал совсем вплотную, точно проверяя, достаточно ли хорошо они владеют своим искусством. Трое или четверо певчих — в том числе Шельдра — оказались способны сохранять полное спокойствие при приближении медведя. Остальные же, включая нескольких
На самом деле с течением времени вновь нахлынувшие мысли об Ортельге и верховном бароне начали тревожить Кельдерека куда больше, чем владыка Шардик. Добывать достаточное для пропитания количество дичи изо дня в день становилось все труднее, и охотник понимал, что в своем постепенном движении на восток они уже истребили почти всю обитавшую на острове живность, и без того немногочисленную. Каждый раз, когда они в своих беспорядочных блужданиях выходили на южный берег острова, пролив между ним и Большой землей становился все уже. Далеко ли они от Ортельги? Следит ли за ними Бель-ка-Тразет и что будет, когда они наконец приблизятся к «мертвому поясу», где повсюду подстерегают коварные западни и ловушки? Даже если бы он мог каким-нибудь образом побудить Шардика повернуть назад — что ждало их там, кроме голодной смерти? Изо дня в день под взглядами женщин Кельдерек и тугинда вставали перед медведем и громко молились: «Яви свою силу, владыка Шардик! Укажи нам, что делать!» Оставаясь наедине с тугиндой, Кельдерек делился своими тревогами, но неизменно сталкивался с безмятежной, незыблемой верой, которая, исходи она от любого другого человека, уже давно вывела бы его из терпения.
Сейчас Кельдерек, распластанный на земле в темноте, был полон сомнений и дурных предчувствий. Впервые с момента, когда он нашел полумертвого Шардика в ложбине, охотник ясно сознавал, что боится его. В течение дня они не подстрелили никакой дичи, и на закате громадный зверь проявил такую свирепость, что Песнопение скомкалось и оборвалось, нескладное и бессильное. С наступлением темноты Шардик побрел в чащу леса, и Кельдерек, взяв с собой Шельдру, все шел и шел по следу, каждую минуту ожидая нападения медведя. Только спустя долгое время (неизвестно какое, поскольку звезд не было видно) он наконец уловил звуки беспорядочного движения Шардика где-то поблизости. Вернется ли зверь, чтобы напасть на них, уляжется ли спать или пойдет дальше в лес, было непонятно, и Кельдерек, уже изрядно утомленный, решил затаиться и ждать.
Немного погодя Шельдра заснула, но сам он лежал, напряженно прислушиваясь к мельчайшим шорохам в темноте. Порой ему казалось, будто он слышит дыхание медведя или шорох палых листьев, потревоженных его когтями. А по прошествии времени Кельдерек интуитивно почувствовал, что настроение Шардика переменилось с угрюмо-агрессивного на тревожное. Он еще ни разу не видел и даже представить не мог владыку Шардика таким испуганным. В чем же дело? Может, поблизости таится какое-то опасное животное — большая кошка, переплывшая на остров с северного берега Тельтеарны, или гигантская ночная змея, о каких рассказывал Бель-ка-Тразет?
Кельдерек поднялся на ноги и снова призвал:
— Успокойся, владыка Шардик! Твоя сила — сила божья!
Внезапно где-то в темноте послышался человеческий посвист.
Охотник неподвижно застыл на месте. Кровь бешено застучала в висках — пять, шесть, семь, восемь… Человек тихо насвистывал припев песни: «Сенандрин на кора, сенандрил на ро».
В следующий миг Шельдра схватила Кельдерека за запястье:
— Что это, владыка?
— Не знаю, — прошептал он. — Подождем.
Девушка почти бесшумно натянула на лук тетиву, а потом положила руку охотника на рукоять ножа, висевшего у нее на поясе. Он вытащил нож и крадучись двинулся вперед. Совсем рядом слева от него зарычал и закашлял медведь. Представив владыку Шардика, пронзенного стрелами незримых врагов, Кельдерек исполнился лихорадочного волнения и гнева. Он начал пробираться через кусты быстрее, и тотчас же из темноты справа от него раздался негромкий голос:
— Кто здесь?
Кто бы ни скрывался там во мраке, по крайней мере теперь Кельдерек находился между ним и Шардиком. Напряженно вглядевшись, он различил лишь густо-черные стволы деревьев на темном фоне открытого неба над рекой. Слабый ветер шевелил листву, сквозь которую проглядывала мерцающая звездочка.
Теперь послышались такие же звуки движения, какие производил он сам: треск веток, шорох листьев. Наконец Кельдерек увидел то, что высматривал: между двумя стволами стремительно мелькнула тень, да так близко, что он вздрогнул.
Десять шагов? Восемь? «Уж не сам ли Бель-ка-Тразет прячется здесь в темноте?» — подумал охотник и тут же вспомнил хитрый прием, каким барон отвлек внимание медведя у озерца с водопадом. Пошарив под ногами, камня он не нашел, но зачерпнул горсть влажной земли, смял в ком и швырнул между деревьями. Как только ком упал, прошуршав в кустах, Кельдерек ринулся вперед и с размаху врезался в спину мужчины — настоящего великана: лбом охотник угодил ему чуть выше лопаток. Мужчина пошатнулся, Кельдерек обхватил его рукой за шею, рванул со всей силы, опрокидываясь вместе с ним наземь, а потом стремительно вывернулся из-под тяжелого тела и занес для удара нож Шельдры.
Мужчина не издал ни звука. «Он здесь один», — понял Кельдерек, и у него немного отлегло от сердца: Бель-ка-Тразет не стал бы посылать одного-единственного человека против владыки Шардика и его вооруженных ревностных почитателей. Он приставил нож к горлу неизвестного и уже собирался позвать Шельдру, когда мужчина наконец заговорил:
— Где владыка Шардик?
— Какое тебе дело? — осведомился Кельдерек и толчком повалил обратно на землю попытавшегося было сесть верзилу. — Кто ты такой?
К великому его удивлению, мужчина рассмеялся:
— Я-то? О, я славный малый из Ортельги, который пробрался через «мертвый пояс» и явился сюда в надежде быть зарезанным за насвистывание в темноте. Это владыка Шардик научил тебя душить человека сзади на манер дильгайских разбойников?
Действительно он не боялся или просто умело скрывал страх, но убраться восвояси он явно не спешил.
— Ты пробрался через «мертвый пояс» ночью? — невольно изумился Кельдерек. — Да ты брешешь!
— Думай как хочешь, — ответил мужчина. — Это все не важно. Но на случай, если ты не знаешь: ты сам находишься буквально в нескольких шагах от «пояса». Если ветер переменится, ты унюхаешь дым Ортельги. Крикни погромче — и тебя услышит ближайший шендрон.
Так вот в чем причина тревоги и угрюмого страха Шардика! Должно быть, он уже почуял деревню впереди. А вдруг он забредет в «мертвый пояс» до наступления утра? «Бог упасет его, — подумал Кельдерек. — Может, завтра на рассвете он повернет обратно. Но если нет, я сам последую за ним в „мертвый пояс“».
Еще у него мелькнуло в уме, что к утру медведь будет страшно голоден, а потому более свиреп и опасен, чем обычно; но он отогнал эту мысль и снова обратился к незнакомцу:
— Зачем ты пришел? Что тебе надо?