Шаукар
Шрифт:
— Про что?
— Пойдём, эне.
Когда они спустились вниз, шоно подошёл к торговцу и сказал:
— Если я узнаю, что с ней что-то случится или что с ней плохо обращаются, три шкуры с тебя спущу.
— Да ни в жизнь! — воскликнул тот. — Мамой клянусь! Всё хорошо будет.
— Ты объяснишь мне или нет? — уже на улице спросил Юрген.
— В Ямато есть обычные проститутки, юдзё, — начал Оташ.
— Это я знаю, — кивнул Шу.
— Это женщины, которые работают на улицах или в порту. А есть ойран, которые служат в чайных домах. Ойран — это своего
— То есть ты предложил Кимико стать твоим шпионом, что ли?
— Да. А ещё она мужик.
— Чего? — не понял Юрген.
— Все ойран — мужчины. Женщин не допускают к чайным домам.
— Не.
— Что не?
— Кимико не мужик.
— Ты проверял?
— Да не может же такого быть.
— То есть принц Густав в образе барда-Греты — это для тебя нормально. Или ты сам в чадре, изображающий любовницу Омари. А тут что не так?
— Но это же бордель.
— Рад, что ты заметил. Знаешь, эне, это даже забавно. Ты обычно такой умный и сообразительный, что рядом с тобой начинаешь чувствовать себя тупицей. И вот он мой звёздный час! — Оташ рассмеялся.
— Слууушай, Таш, — с улыбкой протянул Юрген.
— Что?
— А ты тоже бывал в чайных домах?
— Нет, конечно. Кто ж пустит простого моряка в такое культурное место? Но вот с юдзё я общался.
— Таш, ты сильно на меня сердишься? — вдруг посерьёзнел Шу.
— За то, что сбежал вместе с Кайсаром? Да.
— Но я правда очень надеялся на то, что он приведёт меня к колесу солнца.
— Знаю.
— Но ты ещё кое-что не знаешь. Кайсар оказался женихом Рузалины.
— Той самой?
— Да.
— А ты ему что, признался?
— Да.
— Порой ты всё-таки такой идиот, эне. Вот сколько лет я тебя знаю, и ты не устаёшь меня поражать. Как в тебе сочетаются такой острый ум и такая непроходимая глупость?
— Ну, в тебе они тоже спокойно уживаются. Это у нас с тобой семейное. Братья же.
— Ты договоришься.
— Таш, а с колесом солнца ты что будешь делать?
— В каком смысле?
— Мне больше не отдашь?
— С чего ты взял?
— Я его не уберёг.
— Мы его не уберегли, а не ты.
Оташ огляделся по сторонам, затем снял с себя подвеску и надел её на шею Юргену.
— Ты уверен? — осторожно спросил тот.
— На все сто, — кивнул шоно.
Вернувшись во дворец, Оташ предложил Альфреду выделить кого-нибудь для сопровождения Кайсара в Нэжвилль, но тот заверил, что они с Элли прекрасно со всем справятся вдвоём. Поблагодарив великого шоно за содействие в поимке преступника, Брунен и его помощник покинули Шаукар.
Попрощавшись с нортами, Юрген отправился в самую отдалённую комнату дворца, куда он пусть редко, но приходил, в отличие от Оташа, который почти никогда не бывал там. Пройдя мимо стражи, Шу открыл дверь своим ключом и вошёл.
За последние годы Сабира немного сдала, но по-прежнему выглядела так, будто она не находилась под домашним арестом, а жила в королевских покоях. Женщина расположилась на кушетке с вышивкой в руках.
— Давно ты не заходил ко мне, — поднимая глаза на Юргена, проговорила Сабира.
— Ты наверняка слышала о том, что творилось во дворце, — Шу подошёл и сел рядом.
— Эсфира говорила, будто бы у тебя украли какую-то ценную вещь.
— Верно.
— Судя по тому, что ты не выглядишь так, будто сейчас расплачешься как девчонка, вы нашли эту вещь.
— Умеешь ты поддержать, — усмехнулся Юрген. — Но ты права, нашли. А вообще я плакал при тебе всего один раз.
— Ошибаешься, милый мой. Минимум дважды. И это я ещё не считаю, как ты шмыгал носом, когда той самозванке голову отрубили.
— Подожди… а второй когда? Я помню только тот случай сто лет назад, ещё в степи.
— Ну, не сто, а чуть больше десяти, я так долго не живу. А второй был, когда ты провёл заседание с министрами, разве не помнишь?
— Неправда, я не ревел. Да, расстроился немного, что они все такие тупые и необразованные.
— И жестокие.
— Да ну их всех, — махнул рукой Юрген. — Как ты тут? Может, что-то нужно?
— Эсфира со всем справляется, — улыбнулась Сабира. — Лучше ты скажи, как ты сам? Может, это как раз тебе что-то нужно?
— Нет, просто я устал. И нет, я ничего такого не делал, просто из-за этой кражи я как-то весь извёлся.
— Это та самая вещь, которую вы с Оташем храните как зеницу ока?
— Ты же мне обещала, — Шу поднялся.
— О чём ты?
— Я тогда с тобой случайно поделился. Ты обещала, что никто никогда не узнает. Между прочим, меня спрашивали о том, говорил ли я кому-то об этой вещи. И я не признался, что тебе. Если Оташ узнает, он сочтёт это предательством и будет прав.
— Но я и не знаю ничего толком, белый брат, — проговорила Сабира. — Не пугайся так. Ты же мне почти ничего и не сказал тогда. И слово я своё сдержу. Великий шоно никогда ничего не узнает.
— Ладно, — Юрген снова сел. — Хочешь сладкого? Я могу принести чего-нибудь.
— Не утруждайся сам, передай через Эсфиру. Я давно не пробовала баурсаки.
— Хорошо, будут тебе баурсаки, — улыбнулся Шу.
Прежде чем уйти, он коротко обнял Сабиру, вдыхая аромат сандалового дерева, её любимого ароматического масла. Заперев дверь, Юрген зашагал по коридору и заметил Оташа, стоявшего в оконной нише.
— Снова был у неё? — спросил шоно.
— Спрашивал, вдруг что надо, — ответил Шу.
— Да я не сержусь, эне. Мне кажется, что я даже понимаю. У меня матери не было никогда, а у тебя была. Ты знаешь, что это такое. Ты больше потерял, чем я.
— Ты баурсаки будешь?
— Чего?
— Ну, я пойду за баурсаками. На твою долю брать?
— Бери, — усмехнулся Оташ.
Когда Юрген уже вышел из кондитерской Али с двумя большими кульками и зашагал обратно во дворец, то увидел, как по той же улице шёл помощник шамана Донир с сумкой через плечо.