Шайтан-звезда (Книга вторая)
Шрифт:
– Нет, разумеется, – отвечал ифрит. – Со времени, когда Сулейман ибн Дауд заклял нас, ифритов, нам никогда не жилось так хорошо, как в последние десятилетия. Мы не чувствовали власти и гнета владельцев талисманов. Это я говорю тебе честно – и вот в чем причина того, что я покорился твоим заклинаниям, и не призвал на помощь братьев, и доставил тебя сюда.
– Если эти речи продлятся, наступит утро… – услышал Хайсагур шепот Маймуна ибн Дамдама.
Гураб Ятрибский, как бы вовсе не заботясь о том, что происходит сейчас в Пестром замке, сел наземь и задумался.
– О ифрит, передо
– До основания? – радостно спросил ифрит.
– До основания, – подтвердил Гураб Ятрибский.
– Нет ничего проще!
– Но одна башня должна уцелеть.
– На голове и на глазах! – предвкушая радостную возню с каменными глыбами, завопил ифрит.
– Кроме того, нужно будет согнать в эту башню людей, охраняющих Пестрый замок.
– Я сделаю это огненными струями, о шейх! И ты насладишься криками тех людей!
– Насладишься ты, о могучий ифрит, – не поморщившись от мысли о избиваемых огненными струями людях, сказал Гураб Ятрибский. – Мы же договорились – от того, что произойдет, я получу пользу, а ты – удовольствие.
Тут уж призадумался Грохочущий Гром.
– Ты рассуждаешь очень странно для человека, о шейх, – заметил он. – Вот этот скверный гуль, в которого вселилась душа грабителя и вора, только что говорил, что в замке есть люди, которых нужно спасти. И ничтожный джинн, обитающий в конском теле, тоже хочет спасти каких-то звездозаконников. Ты же не мог забыть о них! И ты не желаешь их смерти. Как же я отличу их от тех, кого нужно покарать?
– А что бы посоветовал ты сам, о подобный пылающему костру ифрит? – осведомился Гураб Ятрибский. – Я полностью доверился тебе в деле разрушения. И я знаю, что ты не нарушишь установлений Аллаха и пророка, по которым злые сгорят, а праведные – спасутся.
Ифрит почесал пятерней в затылке, от чего из-под его толстых пальцев брызнули короткие молнии.
– Очень трудно, производя обширные разрушения, отличать грешников от праведников, – признался он. – Разрушение – это наша священная пляска перед лицом Аллаха. И если даже ты, о мудрый шейх, в такое мгновение подвернешься мне под руку и прикроешь того, кого нужно пощадить, краем своей одежды, я могу не заметить тебя.
– Таким тебя сотворил Аллах, – вовсе не обижаясь, подтвердил прежние свои слова Гураб Ятрибский.
– О шейх! А не можешь ли ты позвать на помощь еще и кого-то из джиннов? – озаренный удачной мыслью, воскликнул Грохочущий Гром. – Он бы полетел бок о бок со мной, и я бы разрушал, а он – спасал!
– Талисманы, которым подчиняются знакомые мне джинны, сейчас далеко, и лететь за ними долго, и единственный джинн, который имеется поблизости, сидит в брюхе вот этого коня, лишенный всякой силы! – Гураб Ятрибский неожиданно расхохотался и ткнул пальцем в бок аль-Яхмума. – Ты не представляешь, о Грохочущий Гром, как я хохотал, узнав, что джинна, для которого закрылись врата Огня, упрятали в конское брюхо!
Хайсагур раскрыл рот, совершенно забыв, что в присутствии шейха лучше бы прятать клыки. Гураб
– Воистину, проку от этого джинна сейчас не больше, чем от оческа пакли! – с такими словами расхохотался и Грохочущий Гром.
– Но другого джинна у нас сейчас нет, о могучий ифрит, – отсмеявшись, заметил Гураб Ятрибский. – Так что твоя прекрасная мысль, к сожалению, неосуществима. А ведь ты придумал то, что мне бы и в голову не пришло, клянусь Аллахом! Неправы те, кто обвиняет ифритов в скудоумии. Вот ты, к примеру, первый ифрит, с кем я когда-либо имел дело, и разве можно упрекнуть тебя в скудоумии?
– А ты, о шейх, – первый, кто сумел разглядеть подлинную сущность ифрита! – обрадовался Грохочущий Гром.
Хайсагур помотал головой.
Жизнь Сабита ибн Хатема, угодившего в ловушку гнусного завистника аш-Шамардаля, была подвешена на волоске, а эти двое развлекались тем, что говорили друг другу любезности!
Маймун ибн Дамдам молча рыл копытом землю.
Как Хайсагур переживал из-за старого звездозаконника, так джинн – из-за Джейран.
Они переглянулись – и одна мысль объединила их, мысль, которая одновременно вошла в обе головы: стоило тратить столько усилий ради этого хваленого Гураба Ятрибского, оказавшегося всего лишь старым болтуном и, очевидно, позабывшего свои прежние дела с джиннами…
Гураб Ятрибский же поклонился ифриту с видом человека, признательного за добрые слова о своей особе.
– Да не закроются для тебя вовеки Врата огня, как закрылись они для этого несчастного, – сказал он, указывая на аль-Яхмума.
– А как именно они для него закрылись? – спросил ифрит. – Сделай милость, расскажи мне эту историю, достойную того, того…
Он задумался на мгновение, вспоминая, и закончил, как подобает утонченному собеседнику:
– … чтобы быть записанной иглами в уголках глаз в назидание поучающимся!
– О Маймун ибн Дамдам, порадуй нашего благородного гостя, – велел Гураб Ятрибский, – и расскажи ему о себе.
Хайсагур вздохнул. Воистину, эта ночь была словно нарочно создана для любезностей и увлекательных историй!
В голове у него раздался голос джинна – и, поскольку он уже знал, каково было его дело, то и отошел в сторону, пристроившись на камне так, чтобы видеть Пестрый замок.
Перед ним были ворота с подъемным мостом из тополевых бревен, который уже давно пребывал поднятым, и вдруг он медленно стал опускаться!
Первое, что пришло на ум Хайсагуру, – неугомонная Джейран и ее десять мальчиков сотворили в замке нечто удивительное, что позволило им пробиться к воротам. Однако ей не было нужды выходить таким способом – она могла бы увести своих людей и через дверной проем, разломанный Хйсагуром, если бы не цепь лучников вокруг замка. Хайсагур своими острыми глазами гуля не видел их сейчас, они затаились в камнях, но он знал, что они бодрствуют и готовы к стрельбе.
Не успел он подумать о Джейран и понять, что она тут ни при чем, как ноги сами понесли его к мосту.