Шепчущий мрак
Шрифт:
Сидящий за мной Гуннар тихо рассмеялся, забавляясь этим зрелищем, и наклонился ко мне:
— Она рождена именно для этого. Ей почти шестьдесят, а ни одна женщина в этом зале не может с ней соперничать!
Я, полностью согласная с ним, прошептала в ответ:
— По-моему, она прекрасна.
Огни в зале начали гаснуть. Приближался волшебный, старый как мир миг театрального действа.
Во время длинных монологов, совершенно мне непонятных, я иногда посматривала на Лору и видела, что она увлечена действием, как ребенок.
Сидевший за ней в тени Майлз ни разу не пошевельнулся. Он не смеялся и не аплодировал. Дони была самой беспокойной в ложе. Ей не сиделось на месте, она вертелась в своем кресле, бросая взгляд то на Лору, то на меня, иногда оборачивалась к своему брату. Вряд ли она интересовалась спектаклем и понимала, что происходило на сцене.
Закончился первый акт, опустился занавес, и, когда в зале зажегся свет, Лора поднялась со своего места:
— Я хочу домой. Я не буду смотреть пьесу до конца. Там на сцене говорили об убийстве.
Мы ошеломленно молчали. Мне показалось, что Майлз собирался проявить твердость и настоять на том, чтобы досмотреть спектакль, но Гуннар отреагировал быстрее нас всех.
— Конечно, Лора, — сказал он. — Прошу прощения, что пьеса тебе не понравилась. Тебе не следует оставаться, если она тебя расстраивает.
Лора благодарно посмотрела на него:
— Спасибо, что ты понимаешь меня, Гуннар. Я с этим ничего не могу поделать. Но я знаю, чем мы займемся сейчас. Ты должен вместе с нами вернуться ко мне в дом. Ты ведь умеешь управляться с кинопроектором?
Майлз перебил ее:
— С кинопроектором?! Лора, что ты задумала?
— Я должна посмотреть! Майлз, пожалуйста, не пытайся остановить меня. Пора! У меня есть копия "Шепчущего мрака". Гуннар поможет нам. Не откладывая… сегодня же вечером. Я должна, должна!
Глава 14
Когда-то Лора приобрела дорогую аппаратуру для просмотра своих фильмов дома и показа их кое-кому из друзей. Теперь ее извлекли из коробок. Майлз, ворча, помог переставить мебель, а Гуннар установил экран.
К тому времени, когда мы добрались домой, Ирена уже встала с кровати. Она никогда не была неженкой и тут же спустилась вниз узнать, почему мы так рано вернулись.
Когда мы с ней расставляли стулья для зрителей, она тихо обратилась ко мне:
— Знаете, что я вам скажу, мисс Холлинз, дело кончится истерикой. Она себя в гроб загонит.
— Но чего она добивается? — спросила я.
— Думаю, надеется выкурить кое-кого из укрытия. Скорее всего, дело в этом. Может быть, именно это было у нее на уме, когда она организовала с вашей помощью тот небольшой спектакль. Только все это оказалось напрасно.
— Не понимаю, — возразила я, — если ей точно известно, кто за этим стоит, к чему все это затевать? Ей стоит только показать пальцем.
— Возможно, она не так уверена, как думает, — сказала Ирена. — Может, собирается измотать, ошеломить… Одним словом, отплатить той же монетой. Однако я не думаю, что это сработает.
— Ирена, — спросила я, — кто ударил вас сегодня днем в саду?
Она избегала встретиться со мной взглядом, но стояла на своем:
— Никто меня не ударил. Я споткнулась и сама ударилась головой.
— А подсвечник?
— Я держала его в руках.
— В саду, в дождь?
— Может быть, у вас имеется версия получше?
Версии у меня не было, и, когда мы расселись по местам, я заняла стул рядом с Лорой, тревожась за нее сильней, чем обычно.
Шепчущий мрак я видела много раз, но сейчас, как никогда прежде, чувствовала себя растроганной и очарованной тем, что происходило перед моими глазами.
Вот на экране появилась молоденькая горничная — ее играла актриса, которая так никогда и не получила больших ролей. Стоя на коленях, она полировала роковой дверной упор. С ее пухлого круглого лица в кудряшках не сходило выражение испуга.
Лора взяла меня за руку, и я почувствовала, как сжались ее пальцы. Я накрыла ее ладонь своей, пытаясь снять ее напряжение.
– Слушай… — произнес голос с экрана, а потом чуть слабее, с ужасающей бесплотной интонацией: — Слушай…
Хелен Брэдли стояла на лестнице, вцепившись в перила, готовая вот-вот потерять сознание и скатиться вниз по ступеням.
Зловещий шепот, казалось, эхом прошелестел по комнате, где мы сидели, но никто из горстки зрителей не выдал себя: не шевельнулся и не издал ни звука. Даже Лора не вздрогнула. Только ее холодные пальцы, стиснувшие мою руку, свидетельствовали о ее внутреннем напряжении.
Казалось странным, что хорошо знакомый сюжет способен захватить нас всех, словно мы видим фильм впервые.
Кадры сменяли друг друга, но в зрительном зале ничего не происходило. Тот, кто знал тайну другого шепчущего, поселившегося в этом доме, спокойно сидел среди нас, ничем себя не выдавая.
Между тем действие приближалось к развязке, когда Хелен Брэдли, терзаемая мрачными предчувствиями, медленно, словно в затянувшейся агонии, опять начинает спускаться по лестнице. Потом входит в викторианскую гостиную, где на полу лежит ее мертвый муж. В этой сцене дверного упора в виде кошки уже не было. Он исчез, сделав свое смертоносное дело не на экране, а в жизни.
Камера медленно объезжала гостиную — ковер И пару неподвижных ног с задранными носками ботинок. Затем, остановившись на секунду, неторопливо поползла вверх по распростертому телу… И внезапно тишину прорезал дикий крик. И этот крик шел не с экрана.
Лора, вырвав руку из моей ладони, вскочила на ноги, повторяя:
— Я его убила! Я его убила! Он погиб из-за меня! Я его убила!
Гуннар выключил проектор и ринулся к выключателю. Майлз схватил Лору за плечи и начал трясти изо всех сил, пока она не разразилась рыданиями.