Шереметьево
Шрифт:
Ну да, конечно, отвечу. И прямо сейчас, нажав на вторую кнопку, активирующую мину, заложенную на двадцать метров левее и ближе к дому, в котором я укрылся.
От этого взрыва пострадали и мы с Рудиком, правда, больше морально. Шарики хлестанули по стене дома, несколько влетели внутрь, выбив из противоположных от входа стен тучу пыли и запорошив нам глаза. Ну, тут уж ничего не поделаешь – я, расставляя сюрпризы для ночных гостей, старался максимально перекрыть сектора. И перекрыл удачно, так как воплей, хрипов и стонов, доносящихся снаружи, стало заметно больше.
– Неплохо, стрелок, –
– Понимаю, – вздохнул я, нажимая четвертую кнопку на пульте – по моим расчетам, как раз она соответствовала той мине, что находилась ближе к Скорняку.
Оп-паньки… Взрыва не последовало. Плохо. С чего бы это?
– Жаль, что я раньше территорию не проверил, – проорал главарь банды, невидимый за руинами. – Хреново ты замаскировал свои сюрпризы, из-за которых я треть пацанов потерял.
Это да, тут не поспоришь. Прикопал я их лишь слегка, сверху мусором торчащий взрыватель обложил – и ладно. Все равно утром откапывать. Ну и вот, похоже, расплатился за свое раздолбайство. Глазастый Скорняк по-быстрому нашел ОЗМ мою осколочно-заградительную, взрыватель вывинтил – и всё. Была мина – стала просто безопасная зеленая банка.
На всякий случай я третью кнопку тоже нажал, заранее предвидя результат. Ну да, дохлый номер.
– Небось, рычажки дергаешь или на кнопочки давишь? – раздался из развалин ехидный голос Скорняка. – Ты это брось. У меня нюх на металл и краску круче, чем у крысособаки, за сто метров чую. Эх, знать бы заранее, что искать… Короче. Выходи-ка ты с поднятыми руками, тогда умрешь быстро, гарантирую. А нет – через минуту подкинем вам туда пяток гранат с хлором, чисто чтоб технику не испортить.
…А вот это плохо, если мутант не брешет, конечно. Умирать от удушья как-то не хочется, лучше уж, действительно, пулю в лоб. И что делать? От Рудика толку немного, съежился вон в углу и трясется – похоже, Скорняк для него хуже бабайки для карапуза, от одного имени его готов самолично драгоценную шкурку с себя снять.
Значит, как-то сам я должен проблему решить… А как?
– Время пошло, – прорычал главарь банды. – А все же интересно, где ты такие крутые мины раздобыл? Не расскажешь, пока живой?
И вдруг меня озарило, да так, что я аж глаза прикрыл… Если могу я войти в состояние, когда чувствую себя пулей… Если ощущаю я взгляд того гада, что целится в меня за мгновение до того, как он нажмет на спусковой крючок… то не смогу ли я увидеть цель, не видя ее?..
«Бред», – немедленно отозвалось на эту странную мысль человеческое сознание, скованное рамками повседневной жизни и не приемлющее ничего сверхъестественного, даже если вот оно, прямо перед глазами…
«Пробуй», – спокойно, чуть ли не вслух произнес в моей голове снайпер, на которого не действуют смертоносные артефакты Зоны, умеющий стрелять так, как, возможно, никто не умеет – ни на земле, ни в иных мирах…
«Чушь собачья», – надрывался во мне обычный человек, когда я спокойно поднялся со своего места и так же спокойно просунул в амбразуру ствол своего «Вала». Темно-то как… Ночь, оно и понятно. Прожектор, небось, шариками прыгающих мин расколошматило.
Наверно, Скорняк что-то почувствовал. Вскинул лобастую башку, торчащую на толстенной шее, и уставился на стену, будто хотел повнимательнее рассмотреть узкую трещину, пересекающую ее. Но даже мутанту, способному по запаху распознавать мины, нереально заметить летящую пулю и вовремя уклониться от нее…
Я видел словно в замедленном фильме, как кусочек свинца врезается в белую надпись, набитую через трафарет на зеленый бок ОЗМ-72, как рвется относительно тонкий металл, и как ударная волна, распространяющаяся от пули, касается взрывчатки, которой начинена мина…
Это было похоже на распускающийся цветок с почти равномерными огненно-белыми лепестками, на фоне которых очень красиво смотрелся рой сверкающих стальных горошин, разлетающихся во все стороны. Правда, потом картина изменилась, причем настолько, что ее точно не нужно показывать детям и нервным дамам, склонным падать в обморок при виде капли крови. Потому что крови было много. Очень много. Как и ошметков плоти, летящих во все стороны. Особенно запомнился мне толстый оторванный хвост, судорожно извивающийся в полете, словно сказочный дракон с невидимыми крыльями, внезапно лишившийся головы…
А потом все кончилось.
По моему телу немедленно разлилась страшная слабость, и я был вынужден, едва не выронив «Вал», опуститься на колени, понемногу осознавая, что все это время мои глаза были закрыты…
– Что там???
Дрожащий от животного ужаса голос Рудика вернул меня в эту реальность. Почти вернул… Часть моего сознания все еще была снаружи, за стеной дома, на улице, в руинах, и дальше, еще дальше…
– Там… ничего.
Я сделал над собой усилие, повернулся, и сел, прислонившись спиной к шершавой стене.
Открывать глаза не хотелось. Страшно было почему-то… Впрочем, не открывать – еще страшнее. Вдруг так все и останется: часть сознания – здесь, а часть – витает в ночном пространстве над ночным городом…
– Ты уверен?
– Да, – вновь с трудом разлепив ссохшиеся губы, отозвался я. – Они все погибли. И раненые – тоже. Только что умер последний, кровью истек. Полз сюда – и не дополз, лежит в трех шагах от входа…
– Откуда ты знаешь?!
Голос ушастого спира по-прежнему дрожал, но уже не от страха перед бандитами. Похоже, Рудик боялся меня.