Шереметьево
Шрифт:
Признаться, задумавшись, я слегка отвлекся – а, может, занудно-ровная речь вождя погрузила меня в некое подобие транса… и лишь жуткая ломота под левой лопаткой привела меня в чувство. Та самая, которая возникает у меня, если кто-то собирается выстрелить в меня, или ударить мне в спину…
Сталкер отличается от обычного человека тем, что доверяет знакам судьбы и собственным ощущением. Потому и выживаем мы в Зонах гораздо чаще, чем обычные люди. Вот и сейчас я, не раздумывая, резко ушел вправо, одновременно выдергивая из ножен «Бритву».
И вовремя.
Над моим левым ухом, задев отросшие волосы, прошуршала заточенная железяка –
Все это я рассмотрел мгновением позже, уже после того, как прыгнул к тому, кто метнул в меня самодельное копье, и приставил нож к его мохнатому горлу. Почему я сразу не полоснул по нему – не знаю. Может, увидел большие, круглые, испуганные глаза, а, может, решил зачем-то выяснить для себя, какого дьявола меня решил убить тот, кто сам же и подбил помочь его племени освободиться от страшной дани.
Впрочем, задавать вопросы мне не потребовалось.
– Это вождь мне велел убить тебя, Камай-нанги, – сдавленным голосом проговорил Рудик. – Сказал, что если все члены нашей общины съедят по кусочку твоего храброго сердца и чистой печени, то к нам перейдет твоя смелость и сила…
– Наврал ваш вождь, – веско сказал я нарочито громко, обращаясь к остальным слегка подвисшим спирам, тупо переводящим взгляды с меня на труп вожака и обратно. – Как есть наврал, особенно насчет чистой печени. После такого количества алкоголя, что она через себя пропустила, съев ее, вы все умрете в страшных муках. А вот если заточить благородное сердце, благоухающие кишки и стальные яйца вашего Арудогри… блин… собрата, взорвавшего танк зонных, то ваше племя лупоглазых ждет бессмертие и процветание до скончания дней этого мира. Это я вам как Камай-нанги говорю.
Выдохнув такую пламенную речь, я заметил плотоядный блеск в глазах хвостатых, которые всей своей шайкой синхронно шагнули вперед. Теперь жадные взгляды мутантов были устремлены лишь на подлого Рудика. Еще немного – и, вырвав у меня из рук мохнатого предателя, начнут драть его на части у меня на глазах.
И тут мне стало как-то не по себе.
Одно дело, когда меня убить хотят. Многие пытались, и даже кое у кого почти получилось. Но, как показывает практика, дело это пусть и осуществимое в теории, но очень непростое. А отдать эту мохнатую сволочь толпе мутантов на растерзание – не могу, хоть убей меня на месте. Надо было сразу прирезать и уехать, не заглядывая в круглые, умоляющие глаза.
– Стоять, хвостатые, – сказал я, убирая нож в ножны. – Для того, чтобы можно было сожрать этого смелого примата и получить от этого максимальный эффект, нужно омыть его в священных водах, что находятся за вашим городом.
Судя по свежести и влажности воздуха, где-то неподалеку находилось большое озеро или неслабое водохранилище, пережившее Последнюю Войну. В подтверждение моей догадки, мутанты согласно закивали:
– Да, да, есть большая вода, прав Камай-нанги, всё знает. Давай мы возьмем смелого Арудогрилонокса, омоем его, и немедленно съедим с почестями.
– Э, нет, – покачал я головой. – Лучше Камай-нанги никто его не отмоет, ибо не только тело, но и душа смельчака нуждается в очищении. Разве можно есть нечистое тело и впитывать в себя душу, отягченную прегрешениями, надеясь при этом стать лучше и
– Нельзя, никак нельзя, – согласно закивали мутанты, хотя какой-то умник при этом высказался:
– И до этого ели без всяких обмываний. Только на пользу шло и желудку, и вообще.
– Хммм, – почесал я подбородок. – То есть, ты хочешь сказать, что у тебя здоровый желудок? И если съесть его, то можно навсегда избавиться от поноса и позабыть, что такое голод?
– Нет, нет, не слушай придурка, Камай-нанги! – возопил мутант с проседью в шерстке, стоящий рядом с умником – не иначе, папаша. – Какой там здоровый желудок? У этого остолопа глистов больше, чем мозгов!
И, отвесив чаду увесистый подзатыльник, от которого тот, скуля, шлепнулся в пыль, схватил отпрыска за хвост и поволок в развалины – наверно, за дополнительной порции ума-разума.
Муты, видя такое дело, заухмылялись – стало быть, расслабились слегка. Вот и хорошо, потому как свои окровавленные железные палки они так и не побросали. И если очередному рационализатору придет в ушастую башку идея проверить, так ли крут Камай-нанги, как говорит о нем молва, мне будет крайне сложно увернуться от нескольких десятков самодельных копий, брошенных одновременно.
Поэтому, пользуясь моментом, я шагнул к своему мотоциклу и сунул в левую переметную суму Рудика, нимало не беспокоясь, что сума занята канистрой с бензином. Там вроде немного свободного места было, пусть радуется, шкура такая, что второй раз его от смерти спасаю.
Мотоцикл рыкнул, словно цепной медведь, почуявший волю. Но за ревом мотора я все-таки расслышал вопрос, брошенный мне вслед:
– А когда ты вернешься, Камай-нанги?
– Скоро, – бросил я через плечо. – Очень скоро.
И повернул ручку газа, нимало не сожалея о том, что мне пришлось солгать. Так уж получилось, что вормы назначили меня на должность своего божества. Соответственно, пусть теперь расхлебывают, ибо высшим существам свойственно обманывать тех, кто в них верит – особенно, если верующие сжимают в своих руках окровавленные копья, и черт знает, когда и против кого взбредет им в голову применить свое оружие.
Естественно, полоскать Рудика в озере я не собирался, хотя воняло от него преизрядно. Но я за свою жизнь много всякого нанюхался, так что можно и потерпеть ради собственной безопасности. Постирать мутанта я всегда успею, а вот свалить подальше от его шустрых родичей – задача наипервейшая. Не люблю я что людей, что мутантов, которые по щелчку пальцев вожака бросаются на любого, не пытаясь выяснить, виновен он в чем-то или нет. Конечно, вожак спиров свое получил, но выбрать нового дело недолгое. И хрен его знает, что этот новый решит. Например, сообразит, что я только что свистнул у них члена хвостатой группировки, и отрядит погоню. Поэтому я и гнал мотоцикл по раздолбанному шоссе, стремясь как можно быстрее увеличить расстояние между мной и городскими развалинами.
Однако километров через пять из сумки высунулась недовольная ушастая морда и пожаловалась:
– Трясет очень. Помедленнее нельзя?
– Меня, между прочим, до сих пор трясет от того, что спас кое-кого, и заодно его племя в придачу, а мне в затылок – железякой, – проворчал я. – Так что сиди и не скули.
– Так я ж знал, что ты отклонишься, – скульнул лемур. – Я специально пошипел тебе. Иначе б меня вождь убил за то, что я приказ не выполнил.
– Пошипел?
– Вот так.