Шесть собак, которые меня воспитали
Шрифт:
Мне было грустно осознавать это, особенно после нежных отношений с Моппет, Деллой и Тимбой. Но Бу научил меня, что любовь может проявляться по-разному и принимать самые причудливые формы. Но ни люди, ни собаки не отвергают любовь, в какой бы форме она ни предлагалась. Все мы тянемся к любви, так уж мы устроены. Просто чувства Бу были иными, не такими, как у Деллы или Тимбы. И мне пришлось научиться сдерживать свои порывы, это далось нелегко. Надо было искать тропинки к сердцу Бу, настраиваться на его волну, чтобы не пропустить редкие отклики, идущие из его сердца. Пусть даже эти отклики не совпадают с моими ожиданиями. Но они все равно бесценны. Не делая этих попыток, я не поняла бы, что у меня за пес, не заметила бы, в какой форме проявляется его любовь. Я боялась пропустить
Зато когда малыш спал, можно было не сдерживать себя: я гладила маленький круглый животик, приподнимая заднюю лапку; осторожно брала маленькое ушко, наматывала его на палец и любовалась мягкой, нежной щенячьей шерсткой на нем. Спящему Бу я дарила ту любовь, которую он отвергал бодрствуя.
Август шел к концу, приближалось открытие Грин Виллидж. С этого момента Бу, как и всем его предшественникам, придется шесть дней в неделю находиться в магазине вместе со мной. Место за прилавком следовало переоборудовать в площадку для щенка: с нижних полок убрали мешки с удобрением и подкормкой для почвы – все, что могло представлять опасность для его здоровья. Надо было устроить так, чтобы щенок мог часто выходить во двор: справить свои надобности или просто побегать и поиграть. Нужны были прочные игрушки, дабы занять его пытливый ум, запас костей, чтобы «обеспечить работой» его челюсти, пакеты с кормом, вычищенные до блеска миски для воды и еды и подстилка – большой зеленый коврик, который все еще хранил запах Тимбы.
С началом сентября Бу занял свое рабочее место. Он завороженно следил, как приходили и уходили поставщики растений, покупатели вместе с маленькими детьми и старые друзья, которые заходили просто поздороваться; щенок привык к ежедневным визитам почтальона и к суете, возникающей вместе с появлением человека из службы доставки. Бу быстро вошел в ритм новой жизни: когда после относительной тишины и спокойствия неожиданно возникали шум и суета по обе стороны прилавка, потом опять наступала тишина, затем звонок у входной двери возвещал о приходе новой партии покупателей, и снова начиналась суматоха. Он прекрасно понял, что означают для него эти отливы и приливы покупателей: в минуты затишья я играла с ним, или мы выходили во двор, где можно было побегать по стружке. (Стружкой и измельченной корой мы специально засыпали часть двора, предназначенную для прогулок Бу). Пока я работала, Бу был «хорошим мальчиком» и играл за прилавком со своими многочисленными пищащими игрушками. Покупатели могли наблюдать, как он увлеченно жует их, сидя на своем месте.
В первый день я, по меньшей мере, пять раз вытаскивала Бу во двор на то место, которое определила ему в качестве туалета, опускала его на кору и ждала, когда он все сделает. Потом щенок гулял, я убирала результаты его «трудов», после этого брала его на руки, относила в магазин и водворяла на коврик за прилавком. Вечером я тащила его домой и думала: «Он цел и невредим. Все прошло отлично. Вот это удача!»
Но уже на следующий день щенок проявил свой норов. Вскоре после открытия магазина Бу отправился в свой туалет и моментально сделал все, что требовалось. «Отлично, – думала я, убирая за ним, – пусть теперь немного погуляет». Закончив уборку, я наклонилась взять его. Мой умный мальчик уже прекрасно знал, что за этим последует, но он присмотрел гораздо более интересное для себя место, чем магазин. Увернувшись от моих рук, Бу помчался к узкой расщелине между декоративных скал, предназначенных для продажи, которые лежали на земле под двухъярусной стойкой с хризантемами. Там он и застрял: передняя часть тела накрепко засела в тесном пространстве, а задние ноги и попа оставались снаружи.
Я попыталась осторожно вытащить его за ноги, но он только плотнее забился внутрь. Итак, передней частью своего тела Бу оказался именно там, куда стремился: в темной и прохладной уединенной пещерке, и покидать ее, похоже, не собирался; мне оставалось лишь изумленно смотреть на торчащие наружу маленький черный задик и крошечные ножки, размышляя, как поступить. Попробовать его вытащить,
Все повторялось почти как в тот раз, когда Бу забрался под сиденье автомобиля.
В первой половине дня в Грин Виллидж обычно много покупателей. Обычно люди заходили в магазин, осматривались, а потом выходили во двор. Было приятно побродить на открытом воздухе по освещенному солнцем двору и полюбоваться на выставленные для продажи растения. Тут им на глаза попадалась красивая экспозиция с хризантемами, подойдя к которой они (не все, но большая их часть) замечали еще одну «экспозицию»: маленький черный задик и ножки, торчащие среди камней под стойкой с цветами. Покупатели возвращались в магазин и взволнованно объясняли нам с Шон: «Там снаружи что-то пушистое… какое-то животное. Оно спряталось в скалах под стойкой с цветами… и не двигается».
«Да, мы знаем, – отвечали мы. – Это наш новый щенок. Он любит скалы. И ему нравится в них сидеть. Такая у него маленькая странность. Но все равно спасибо, что сказали». Некоторые верили нам на слово, другие возвращались взглянуть на это чудо еще раз.
Никогда не знаешь, что в следующий раз обнаружится в нашем магазине. Однажды в густых зарослях в витрине поселилось огромное количество маленьких коричневых мышек, обгрызавших растения. Потом здесь жила огромная черная, похожая на пантеру собака – Делла, которая тоже внесла свою «лепту» в уничтожение зеленых насаждений под окном; после чего они уже не выглядели столь густыми и живописными. Затем в День матери самка хамелеона Джексона прямо в витрине произвела на свет двадцать маленьких хамелеончиков, а присутствовавшие при этом покупатели готовы были переловить их всех, пока мы не подоспели и не прекратили это безобразие. Так почему бы в один прекрасный день половинке щенка не появиться среди нагромождения скал на заднем дворе?
Нам оставалось только ждать, пока Бу сам вылезет. Он сделал это через три часа. Хорошо отдохнувший и очень собой довольный, щенок охотно пошел в дом, потому что теперь ОН САМ так решил.
На третий день Бу отказался от того, что любая другая собака была бы счастлива иметь: от замечательной подстилки, которую я разложила на собачьей территории за прилавком так, чтобы ему было удобно, лежа на ней, наблюдать за всем происходящим в магазине, а покупатели могли бы видеть нашего сторожа во всей красе.
Первые два дня казалось, Бу нравится его коврик. Все время, за исключением трех часов, проведенных «в скалах», он прыгал вокруг нее, плюхался на нее, чтобы грызть свои игрушки, выцарапывал их из складок подстилки, если они там застревали. Иногда Бу просто сидел и о чем-то думал, а я не могла сдержать улыбки: таким крошечным казался мой ротвейлер посередине своего царского ложа. Он и спал на этом коврике лежа на боку и вытянув короткие ножки, а голый круглый живот вздымался и опадал в такт дыханию. Когда на третий день мы пришли в магазин, я, как обычно, посадила Бу на его место, дала собачье печенье и ушла в полной уверенности, что все в порядке. Вернувшись через какое-то время, я обнаружила Бу сидящим на полу рядом с подстилкой.
«Нет-нет, Бу, – с улыбкой я пересадила его на коврик. – Вот здесь твое место», и похлопала рукой по мягкой поверхности. «Смотри, – я положила рядом с ним несколько игрушек, – как хорошо!» Но стоило мне отвернуться, как щенок сполз с подстилки и уселся на пол. Это продолжалось весь день: я возвращала его на коврик, а он упорно перемещался на пол. Было очевидно, что «война» грозит затянуться надолго.
Я настаивала на подстилке вовсе не для того, чтобы переупрямить Бу, а руководствуясь, скорее, соображениями медицинского порядка: следует особое внимание уделять суставам, связкам и всему опорно-двигательному аппарату щенка, который со временем превратится в крупную тяжелую собаку. От соприкосновения с грубой жесткой поверхностью на локтях у собак крупных пород часто образуются обширные мозоли. В дальнейшем это может привести к различным осложнениям: мозоли начинают кровоточить, а если в рану проникает инфекция, ее очень трудно вылечить. Травмы суставов приводят к артритам, лечение которых может тянуться годами.