Шестерки умирают первыми
Шрифт:
– Заходи, Артур, – приветливо произнес генерал, выходя из-за стола и шагая навстречу Мукиенко с протянутой рукой.
Полковник ответил на крепкое рукопожатие и настороженно взглянул на начальника. «Уж лучше сразу, чем тянуть», – решил полковник и спросил:
– Бить будете?
– Сначала разберусь, – улыбнулся Заточный. – Присаживайся. Я люблю новости из первых рук принимать, а не подержанные, как на барахолке. Когда вещь через десятки рук пройдет, разве поймешь, как она выглядела, когда ее на фабрике сделали?
– С самого начала рассказывать?
– С самого что ни на есть, – подтвердил Иван Алексеевич.
– На прошлой неделе поступил сигнал от сотрудника финансово-планового отдела одного из
Мукиенко перевел дыхание и приготовился к разносу.
– Да нет, Артур, не все, – вздохнул Заточный. – Далеко не все. Ты подозреваешь, что деньги, которые «Артэкс» отстегнул фирме «Натали», – это взятка самому Платонову. Так?
– Ну, в общем, – замялся полковник, – примерно так.
– И за что же, по-твоему, ему дали эту взятку?
– За то, чтобы он замарафетил улики и смазал дело о злоупотреблениях. Недаром же за восемь месяцев дело с мертвой точки не сдвинулось.
– А ты уверен, что оно не сдвинулось?
– У меня нет доказательств обратного, – возразил Мукиенко. – Платонов мог бы представить мне все документы, я дал ему такую возможность. А он вместо этого сбежал. Как я должен это понимать?
– Ну, каждый понимает в меру своей испорченности, – усмехнулся генерал. – Этой истине нас еще в детстве учили. Ты его и в убийстве небось обвинил? Да ладно, не стесняйся, говори. Ведь обвинил?
– Впрямую – нет. Я только сказал, что через полчаса после того, как его видели вместе с Агаевым, капитана нашли мертвым.
– А он что?
– Ничего. За сердце схватился.
– Понятно. Значит, так, Артур, попали мы с тобой в нехорошую историю. Давай думать, как выбираться будем. Ты, вот лично ты, не как большой начальник, а как человек, ты веришь в то, что Платонов виновен во взяточничестве и убийстве?
– Нет, товарищ генерал. Не верю, – твердо ответил Мукиенко.
– И я не верю. Так на хрена ж ты его пугал своими обвинениями?
Мукиенко стало заметно легче. Он даже сумел улыбнуться, уж очень детским показался ему вопрос генерала.
– Хотел добиться, чтобы он мне материалы показал. Вы же сами знаете, Иван Алексеевич, ни один порядочный опер свои материалы никому зазря не покажет. Единственный способ в них заглянуть – припугнуть как следует.
–
– Я, товарищ генерал, хотел убедиться, что Платонов действительно работал по уральскому заводу, а не валял восемь месяцев дурака.
– Зачем, Артур? – с тоской спросил Заточный. – Зачем тебе в этом убеждаться? Откуда у тебя сомнения-то появились? Какой-то малахольный Сыпко написал кляузу, и ты уже готов поставить под сомнение честность своего подчиненного? Артур, дорогой, нельзя так, пойми. Мы все по лезвию ножа ходим. Ты посмотри вокруг, посмотри, как мало нас осталось. Ведь за что работаем, за что задницу-то рвем? Не за деньги, не за регалии, за идею да за честь мундира. И то не все. Деньгами нашими, которые мы за свою работу получаем, только подтереться и можно, больше они ни на что не годятся. Среди нас троечников уже не осталось, это тебе не прежние времена. Все троечники и «хорошисты» давно в коммерцию пристроились. Остались только сумасшедшие идеалисты и сволочи. Первых, заметь себе, намного меньше, чем вторых. Поэтому каждый раз, когда в тебе червячок зашевелится, думай в первую очередь о том, что если человек из первой категории – ты его смертельно обидишь и потеряешь как сотрудника и соратника, а если он из второй категории – ты его просто-напросто спугнешь своими прямыми вопросами и обвинениями. И так нехорошо, и эдак неладно. Ты Платонова своего совсем не знаешь, работаешь всего три месяца, где уж тебе определить с первого взгляда, к какой он категории относится. Не надо было сразу в бой кидаться, пришел бы ко мне, посоветовался, мы бы вместе чего-нибудь сообразили. А ты…
Он горестно махнул рукой. Говорил генерал Заточный совсем тихо, еле слышно, и от этого казалось, что он не сердится, а сокрушается и вот-вот заплачет. Мукиенко даже на какое-то мгновение стало неловко, мол, как же так, расстроил человека, чуть не до слез довел. Но в следующее мгновение он спохватился, сообразив, что генерал просто использует очередное «секретное» оружие, о котором тоже знали все и все равно попадались. И он, Мукиенко, чуть не попался.
– Кто ведет дело об убийстве Агаева? – спросил генерал.
– Петровка забрала. Но поскольку Агаев не москвич, наверное, создадут группу, кого-нибудь из главка привлекут. Тем более что там фигурирует наш Платонов.
– Я вот что думаю, Артур, – по-прежнему тихо продолжал Заточный. – Если Платонов действительно продался, это, конечно, плохо, это мы с тобой проморгали, но знать об этом всем окружающим совершенно необязательно. Тяжелые болячки надо пересиживать в карантине. Согласен?
Мукиенко молча кивнул, еще не понимая, куда ведет генерал.
– Если же твой Дмитрий чист, то надо костьми лечь, но помочь ему оправдаться. Не надеяться, что это сделают добрые дяди с Петровки, а приложить к этому максимум усилий. Поэтому нужно сделать так, чтобы в группе по расследованию убийства Агаева работал человек, которому мы с тобой можем абсолютно доверять. Этот человек должен, во-первых, быть настоящим профессионалом, чтобы суметь объективно разобраться в этой поганой истории, и, во-вторых, не желать Платонову зла, не иметь на него зуб. Есть у тебя такой человек на примете?
– Нет, Иван Алексеевич. Вы сами сказали, я здесь недавно, людей плохо знаю.
– Тогда я сам выберу. В соседнем главке есть подполковник Русанов. Я знаю, что они с Платоновым очень дружны, причем знают друг друга много лет. Если у тебя нет на примете никого лучше, я буду добиваться, чтобы с Петровкой сотрудничал именно он. Он крепкий сыщик, умница. Если Платонова можно спасти, он это сделает. Ну а уж если нельзя…
Заточный снова тихонько вздохнул, потер рукой лоб и посмотрел на Мукиенко так, словно тот был его задушевным другом и сейчас он, генерал Заточный, собирается поделиться с ним самым сокровенным.