Шестнадцать карт (роман шестнадцати авторов)
Шрифт:
На Собачьей реке снова испортилась погода. Деньки стали зябкие, серые, сырые. Ветер гнал тяжелые волны, над водой клубилась белесая мгла. Лес настороженно, недобро наблюдал за нами. Конечно, когда идешь в неизвестность, всегда есть страх — а придешь ли ты туда, куда надо? Но вокруг был разлит страх другой.
Мы не слышали птиц. Нас постоянно преследовали туманы. Наконец, в эти дни чередой пошли странные события. Настолько странные, что не обращать внимания было уже просто невозможно.
Сначала мы утопили продуктовый мешок. Произошло это ужасно глупо. Мы спокойно шли по реке,
У Володи в рюкзаке отдельно лежали соль, спички, курево, подсолнечное масло, связка лука и чеснока. У меня была заначена пачка какао. В общем-то, самое необходимое. Мы решили, что не пропадем и с тем, что осталось. Но будем экономить и стараться в основном сидеть на подножном корму.
Мы рыбачили, находя перекаты с галечным дном, и рыба стала попадаться часто. Мы варили уху, солили икру и готовили согудай: мелко резали хариусов или щук, крошили луковку и чеснок, заливали ложкой масла, закрывали котелок и трясли несколько раз минуты по три.
В те дни, когда не клевало, собирали в лесу грибы или кисличник — и варили из него отличные щи. Иногда комбинировали. Жарили на подсолнечном масле дикий лук и побеги папоротника, пекли в золе клубни диких лилий и корневища рогоза. Робинзоны из нас получились бы настоящие. Единственное, с каждым днем все больше хотелось мяса.
И тут судьба устроила нам искушение. Однажды мы пошли за провиантом в лес и наткнулись на глухаря в охотничьей петле. Он еще был живой, бил крыльями.
— Миша! Подарок судьбы! — Володя потирал руки.
— В тайге чужое брать нельзя. Категорически. За это убивают.
— Вынем осторожно птицу и опять насторожим петлю, как будто ничего не было.
— Это очень сложно. Все равно увидит, что не так поставлена. Не тобой положено — не тобой и будет взято. Закон тайги. Пойдем лучше отсюда.
Встречаться с неизвестным охотником, скорее всего браконьером, не хотелось. Разумнее вернуться и отойти ниже по реке. От греха подальше.
Мы сверились с компасом и направились в сторону берега. Шли быстро, торопились, Володя споткнулся о когтистую корягу и чуть не упал. Река все не появлялась. Странно, мне казалось, что сюда мы дошли гораздо быстрее. Я еще раз взглянул на стрелку компаса. Все верно. И тут Володя еще раз споткнулся о корягу. Ту же самую. Сомнений быть не могло, я хорошо запомнил эту черную лапу: у нее были пальцы, так причудливо разветвился ствол.
Мы поняли, что пришли на свои следы.
— Только без паники, — сказал я. — Давай думать, что это значит.
Мы торчали непонятно где посреди тайги и пытались понять, в чем дело.
Компас мог сломаться. Но мы же прямо шли, никуда не сворачивая.
— Кажется, я понял, в чем дело. Одна нога загребает. Шаг больше делает. У тебя какая толчковая?
— Правая.
— И у меня. Поэтому мы сделали круг и вышли на свои следы. С этим все ясно. Плохо, что остались без компаса. — Я крутил в руках бесполезный прибор.
— Слушай, ты лопату нес на плече, — озарило Володю. — Поэтому компас врал. Железо его сбивает.
Через полчаса мы сидели на веслах в байдарке и снимали “пуншиком” стресс.
Туманы продолжали преследовать нас, это было какое-то наваждение. Как будто живое облако ползло по земле за нами, куда бы мы ни пошли. Днем отрывались от него — к вечеру оно нас догоняло.
Однажды упала такая пелена, что даже ног не было видно. Я отправился по малой нужде и не услышал звука струи. На меня напала оторопь. Опустился на четвереньки и увидел, что стою в двадцати сантиметрах от обрыва. Еще один шаг — и я был бы там. А высота метров пять.
Лес слал нам какие-то знаки.
На следующий день после нашествия тумана к Володе приходила молния.
Я своими глазами видел, как не пойми откуда появился огненный шар и крутился вокруг него в воздухе, а потом повис на расстоянии метра. После чего, вращаясь, медленно полетел к нему — вероятно, из-за движения воздуха.
— Не двигайся! — крикнул я.
Володя смотрел на шар как зачарованный. Молния упала на траву и громко взорвалась. Я вспомнил Володин сон про парализующий шар, вошедший ему в голову, а еще вспомнил, как однажды в детстве шел по нашей дачной улице, был вечер теплого, солнечного дня, — и меня гнала шаровая молния. Я не мог не идти, потому что она шла за мной. Было очень страшно, потому что если я от нее домой — то она в дом. До сих пор не знаю, приснилось, привиделось это мне или было на самом деле.
Володя опустился на траву и стал раскачиваться, как китайский болванчик. Я сходил за аптечкой и сунул ему под нос ватку с нашатырем. Он мотнул головой и словно проснулся.
— Что это было?
— Бог грома Айеке отметил тебя своим вниманием, — сказал я и, поскольку он продолжал таращиться на меня, добавил: — Природное явление, нередкое в этих краях.
Володя был потрясен и провел в трансе весь вечер. Он почти не разговаривал, залез в палатку и лежал там на животе. А мне в ту ночь приснилась женщина с рыбьим хвостом. В руках она держала двух хариусов. Я сразу понял, что это те самые рыбины, которых я поймал на Афанасии.
На подходе к заброшенному селу мы опять попали в жуткий, наводящий ужас туман. Он шел тугими, плотными клочками — мы не видели друг друга в байде. С третьей попытки удалось причалить. Действуя на ощупь, мы вытащили лодку на берег и решили ставить палатку и ложиться спать, раз такое дело. Володя отошел от меня на шаг, чтобы вбить колья, и пропал. Я ничего не видел. В этом чертовом тумане я не мог найти ни где река, ни где вещи, ни где Володя… Попробовал звать его — и понял, что не слышу своего голоса. Я открывал рот, как рыба, но звук не шел. Страх погнал меня кругами, петлями, я метался по берегу, или это был уже не берег, беспорядочно бегал, натыкаясь на камни, у меня кружилась голова, как в детстве от американских горок, под ногой поехали камни, и тут небо слилось с землей, и я отключился.